Обед в фешенебельных кругах происходил в три часа, и было забавно видеть, как щеголи и дамы — некоторые в каретах, а некоторые пешком — тщательно пробираются по грязи. Уличный шум замирал после обеда, чтобы начаться снова около пяти часов, когда праздная толпа направлялась в театры или в сады развлечений.
Я хотела увидеть как можно больше, а Марго считала это желание детским. Она не знала, что мое стремление узнать все об этом чудесном городе было вызвано стремлением преодолеть беспокойство о том, что в это время происходит в замке.
Оглядываясь назад, я радуюсь, что повидала Париж тогда. Он уже никогда не будет таким.
Какое изобилие товаров было в парижских лавках! Их витрины были переполнены. Готовые платья, материалы, плащи, накидки, муфты, ленты, кружева Самыми удивительными, пожалуй, были шляпы, отличавшиеся необычайной причудливостью согласно моде, введенной королевой. Ее портниха, Роза Бертен, выполняла заказы приближенных ко двору и любезно согласилась обслужить дочь графа де Фонтен-Делиба.
— Я бы на твоем месте обратилась к портнихе, которая была бы более заинтересованной в заказах от тебя, — заметила я.
— Ты не понимаешь, Минель. Одеваться у Розы Бертен кое-что значит!
Поэтому мы отправились к портнихе королевы. Она заставила нас прождать час, а затем прислала приглашение зайти на следующий день.
Когда мы вышли, я заметила стоящую на углу группу людей, которые что-то злобно бормотали, наблюдая за тем, как мы садимся в карету.
Да, в Париже, безусловно, было неспокойно. Но я была слишком очарована его красотой и поглощена мыслями о происходящем в замке, чтобы обращать на это внимание, а Марго и вовсе ничего не замечала.
Мне было приятно видеть, что к Англии здесь относятся с величайшим уважением. Как говорила Габриель Легран, лавки ломились от одежды, изготовленной из английских тканей. Повсюду виднелись надписи, что здесь говорят по-английски. В витринах рекламировался Le Punch Anglais[164], а в любом кафе подавали чай. Даже высокие экипажи походили на английские.
Это забавляло и, должна признаться, льстило. В лавках я не пыталась скрыть, что прибыла, как и многие продающиеся здесь товары, из-за Ла-Манша.
Однажды, когда мы покупали красивый атлас для платья Марго, продавец склонился над прилавком и с любопытством спросил у меня:
— Мадемуазель из Англии?
Я ответила утвердительно.
— Тогда мадемуазель следует возвращаться домой, не теряя времени, — заявил он.
Я с удивлением воззрилась на продавца, который продолжал:
— В любой момент может разразиться буря. Сегодня, завтра, на будущей неделе, в следующем году А когда она придет, то не пощадит никого. Поэтому вы должны уехать, пока еще есть время.
Внутри у меня все похолодело. Конечно, можно было не обращать внимания на неприятные факты, но иногда их не удавалось игнорировать.
Париж поистине был ожидающим городом.
Мы вышли на солнечный свет и направили наши стопы в сторону Кур дю Me. Я не могла забыть предупреждения лавочника, и меня одолевали мрачные предчувствия.
Позднее, на Кур дю Me, мне предстояло вспомнить о них.
Марго пришла ко мне в комнату. Она вся раскраснелась, а ее глаза блестели.
— Все устроено, — сообщила она. — Мы навестим Иветт.
— Кто такая Иветт?
— Не притворяйся, Минель, я рассказывала тебе об Иветт. Она работала с Ну-Ну в детской. Иветт живет в деревне — неподалеку от места, где у меня забрали Шарло.
— Марго, дорогая, неужели ты еще не оставила мысли найти его?
— Конечно, нет. Ты думаешь, я позволю, чтобы он исчез, а я никогда не узнала, что с ним произошло? Я должна убедиться, что Шарло счастлив и не тоскует обо мне.
— Так как в момент вашего расставания ему было всего лишь несколько недель, он едва ли может тебя помнить.
— Конечно, он меня помнит. Ведь я его мать!
— Ох, Марго, не будь такой глупой! Ты должна забыть об этом злосчастном эпизоде. Тебе повезло — у тебя есть жених, который тебе нравится. Он будет добр к тебе.
— Пожалуйста, не изображай оракула! Не забывай, что ты больше не учительница. Ты обещала, что мы поедем искать Шарло, а теперь хочешь нарушить слово?