— Забавно смотреть, как женщины роются в одежде и вырывают ее друг у друга. Они все примеряют на публике — юбки, корсажи, шляпы
Наконец мадам послала горничную за вазой. Она оказалась очень красивой — темно-голубой с белыми фигурками. Я сказала, что это, очевидно, веджвуд[169], чем доставила хозяйке немалую радость. Она сообщила, что это подарок человека, которому известно ее пристрастие к английским изделиям, и я подумала, не является ли это очередным намеком на графа.
Когда я заявила, что должна уходить, Габриель снова задержала меня разговорами, и я пришла к выводу, что эта женщина не только ревнива, но и болтлива.
На миг мадам Легран стала серьезной.
— Ах! — вздохнула она. — Когда вы молоды и неопытны, то верите всему, что вам говорят. Клятвам мужчин не следует придавать значение — у них всегда одно на уме. Но у меня есть сын, мадемуазель, и это великое утешение.
— Разумеется, — согласилась я.
— Я так и знала, что вы, мадемуазель, меня поймете, — многозначительно произнесла мадам.
Вид у нее был почти заговорщический. Меня не покидало неприятное ощущение, что она знает о существовании Шарло и действительно думает, что он мой сын.
— Я чувствую, что могу быть с вами откровенной, — продолжала Габриель. — Мы с графом всегда хорошо понимали друг друга. Вы мне верите?
— Ну конечно, — ответила я. — Это естественно при существующих обстоятельствах.
— Граф был так горд, когда родился наш сын, — продолжала она. — Он всегда очень любил Этьена. Они ведь так похожи, верно? Граф хотел бы бросить вызов традициям и жениться на мне. Он ведь так мечтал о законном наследнике! Какая будет трагедия, если титул и поместья отойдут какому-нибудь дальнему родственнику! Никогда граф этого не допустит! Между нами было решено, что мы поженимся, если нам представится возможность.
— Вы имеете в виду, — холодно осведомилась я, — если умрет графиня?
Габриель опустила глаза и кивнула.
— Если бы она не умерла, Этьена было бы труднее узаконить. А теперь наш брак — только вопрос времени.
— Неужели?
— Безусловно. Мадемуазель, мы с вами светские женщины. Я хорошо знаю графа. Мне отлично известна его слабость к молодым привлекательным женщинам, а вы в своем роде весьма привлекательны.
— Благодарю вас, — промолвила я ледяным тоном.
— Было бы неразумно придавать слишком много значения его вниманию. Возможно, вы считаете меня несколько бесцеремонной, но, учитывая мои отношения с графом и то, что я знаю его много лет, я чувствую, что должна предупредить вас. Вы иностранка и, возможно, не вполне понимаете здешнюю жизнь. По-моему, вы можете оказаться в весьма неприятном положении. Смерть графини, ваше присутствие в замке Иногда я думаю, не устроил ли граф все это?
— Что именно?
Она пожала плечами.
— Когда вы вернетесь в Англию, начнут говорить, что вы надеялись…
Я выпрямилась.
— Мадам, если вы на что-то намекаете, то прошу вас говорить более ясно.
— Хорошо. Давайте будем откровенны. В течение года мы с графом поженимся. Наш сын будет признан законным. Но неприятные разговоры о смерти графини будут продолжаться.
— Но ведь установлено, что она покончила с собой.
— О, мадемуазель, мы ведь говорим о слухах. Вы уедете отсюда. Таковы намерения графа, и уверяю вас, что он скоро пришлет за вами. Вы поедете с Маргерит или же вернетесь в Англию. Люди скажут, что графиня умерла, когда в замке жила англичанка, которая надеялась выйти замуж за графа, и…
— Вы предполагаете, что я… Но ведь это грязная ложь!
— Разумеется. Но ведь вы действительно жили здесь, поддерживали дружбу с графом и, очевидно, питали определенные надежды. Так что основания для слухов имеются.
— Мадам, — заявила я. — Я нахожу этот разговор бессмысленным и оскорбительным. Извините меня, но я хочу немедленно его прекратить.
— Простите, но мне казалось, что вы должны знать правду.
— Всего хорошего, мадам.
— Я понимаю ваше возмущение. С вами обошлись несправедливо. Боюсь, что граф поступил безжалостно. Он использует людей для своих целей.
Я кивнула и направилась к двери.
— Вы должны подождать Этьена, — заметила мадам Легран. — Он проводит вас в замок.
— Я ухожу немедленно. Прощайте.
Потрясенная и дрожащая, я двинулась к конюшне, желая как можно скорее избавиться от общества этой особы. Ее намеки были не только оскорбительными, но и пугающими.
169
Фарфоровые изделия, изготовленные на производстве, которое основал английский керамист Джон Веджвуд (1730–1795).