Услышав рядом с собой щелканье курка ружья Дега, Маргерит ощутила, что жизнь покидает ее тело.
Нет, нет, нет! Этого не должно быть! Пусть кровь Армана падет на ее голову, пусть ее заклеймят, как братоубийцу, пусть даже тот, кого она обожает, будет до конца дней презирать и ненавидеть ее за это, все равно, Господи, спаси его любой ценой!
С громким криком Маргерит вскочила на ноги и бросилась бежать вокруг скалы, за которой она сидела. Увидев красноватый свет, мерцавший сквозь щели хижины, она подбежала к ней и начала бешено колотить кулаками в ее деревянные стены, продолжая кричать:
— Арман! Ваш предводитель близко! Его предали! Стреляй, Арман, ради Бога!
Чьи-то руки схватили Маргерит и швырнули на землю, но она кричала, не обращая внимание на боль:
— Перси, муж мой, ради Бога, беги! Арман! Арман! Почему ты не стреляешь?
— Кто-нибудь пусть заставит эту женщину замолчать! — прошипел Шовлен, еле сдерживаясь, чтобы не ударить ее.
На голову Маргерит что-то набросили, она не могла дышать и была вынуждена умолкнуть.
Храбрый певец также замолчал, несомненно, предупрежденный об опасности криками Маргерит. Солдаты выскочили из укрытий — прятаться далее не имело смысла, так как душераздирающие женские вопли отозвались эхом по всем скалам,
Шовлен, пробормотав ругательство, не сулившее ничего хорошего той, кто расстроила бережно взлелеянные им планы, поспешно прокричал команду:
— Все в хижину, и не давайте никому уйти оттуда живым!
Луна вновь появилась из-за туч, и темнота уступила место серебристому свету. Несколько солдат бросились к деревянной двери хижины, один остался охранять Маргерит.
Дверь была приоткрыта, один из солдат распахнул ее настежь, но внутри хижины было темно, только в углу огонь в очаге тускло поблескивал красноватым светом. Солдаты замешкались у двери, ожидая дальнейших приказаний.
Шовлен, ожидавший, что четверо беглецов окажут отчаянное сопротивление под покровом темноты, на момент застыл от изумления, увидев солдат, стоящих наготове, словно часовые на посту, в то время как из хижины не доносилось ни звука.
Охваченный мрачными предчувствиями, он также подошел к двери и, устремив взгляд во мрак, осведомился:
— Что все это значит?
— Думаю, гражданин, что внутри никого нет, — невозмутимо отозвался один из солдат.
— Неужели вы позволили этим людям бежать? — угрожающе прогремел Шовлен. — Я же приказал вам никого не отпускать живым! Скорей бегите за ними!
Солдаты, послушные, как машины, бросились вниз по каменистому спуску и что было сил понеслись направо и налево по берегу.
— Вы и ваши люди заплатите жизнью за свою оплошность, гражданин сержант, — злобно прошипел Шовлен, — и вы тоже, — добавил он, обернувшись к Дега, — за невыполнение моих приказаний!
— Вы приказали нам, гражданин, ждать до тех пор, пока не появится высокий англичанин и не присоединится к людям в хижине. Но никто не появился, — сердито возразил сержант.
— Но когда женщина закричала, я приказал вам бежать в хижину и никого не выпускать живым!
— Но, гражданин, четверо, находившиеся здесь, по-моему, ушли раньше…
— По-вашему! — Шовлен задохнулся от бешенства. — Значит, вы позволили им уйти?
— Вы приказали нам ждать, гражданин, — запротестовал сержант, — и под страхом смерти повиноваться вашим приказаниям. Поэтому мы и ждали. Я слышал, как люди выбирались потихоньку из хижины, вскоре после того как мы засели в укрытии и задолго до того, как женщина закричала, — добавил он, пока Шовлен от гнева был не в силах произнести ни слова.
— Слушайте! — внезапно воскликнул Дега.
Издалека донеслись два выстрела. Шовлен устремил взгляд на берег, но луна в этот момент опять скрылась за облаками, и он ничего не увидел.
— Пусть кто-нибудь войдет в хижину и зажжет свет, — распорядился он наконец.
Сержант флегматично повиновался; подойдя к очагу, он зажег фонарик, висевший у него на поясе, и осветил им пустое помещение.
— Куда они пошли? — осведомился Шовлен.
— Не знаю, гражданин, — ответил сержант. — Они спустились с утеса и исчезли среди валунов.
— Тише! Что это?
Все трое внимательно прислушались. Вдалеке раздался постепенно замирающий звук полудюжины весел, плещущих о воду. Шовлен вытер платком пот со лба.