- Уфф... Когда ты пришла вместе с ней, я подумал, что мне конец, - сказал красивый светловолосый юноша, когда Габриель вернулась в палатку. В тусклом свете жаровни среди разбросанного повсюду тряпья он, одетый дорого и изысканно, смотрелся неожиданно. - Я подумал, я чем-то тебя прогневил.
Он выступил навстречу девушки и попытался привлечь ее к себе для поцелуя, но та увернулась от него.
- Стюарт, у тебя с Кетрин все серьезно?
Юноша удивился.
- Серьезно? О чем ты, Гейбл?
- Не смей ее обижать. Моя сестра не такая, как я, - она сунула ему в руки розу и, повернувшись к нему спиной, сказала: - Приколи покрепче.
Юноша выполнил просьбу, и Габриель, повернувшись к нему лицом, добавила:
- Она собиралась смотреть представление. Если решил смыться, смотри, чтобы она тебя не заметила. Но лучше было бы, если бы ты пошел к ней. Купи ей какую-нибудь милую безделушку - на память о сегодняшнем празднике. И скажи, что искал ее. Ты меня понял?
- Да, Ваше высочество! Не смею ослушаться Вашего приказания... - Стюарт галантно раскланялся и поцеловал руку Габриель. Та только покачала головой.
- Ступай уже.
Стюарт выпрямился, коротко кивнул.
- Еще увидимся! - сказал он и вышел из палатки.
Габриель вздохнула и задумалась. Стюарту Гордену она не доверила бы и болонку - не то что собственную сестру. Но, увы, Кетрин была влюблена в этого восхитительного щеголя. Впрочем, размышлять ей сейчас было некогда. Габриель покинула палатку и поспешила к сцене. Скоро был ее выход.
Тем временем на том месте, где Габриель не так давно разговаривала с сестрой, появилась странная фигура. Это была старуха, такая сухая и сморщенная, что, казалось, кожа приклеилась к ее костям, а все остальное безвозвратно истаяло. Старуху укутывало какое-то тряпье, надетое одно на другое, плечи и голову закрывал плащ с глубоким капюшоном, а шея и руки почти до самых кончиков пальцев были обмотаны полосами разорванной ткани. Старуха двигалась рывками, делая шаг вперед, а потом отклоняясь назад и ненадолго замирая. Наконец она остановилась совсем, склонилась и подняла с земли часть стебля от сломанной розы. Поднеся его к губам, старуха высунула черный язык и осторожно потрогала им один из шипов. Потом пальцы ее разжились, и стебель снова полетел на землю. А на губах старухи, кажется, промелькнула похожая на судорогу улыбка.
Ночь первая. Красотка
Ночь первая. Красотка
1. Уцелевшая
Габриель Вешран, известная как Красотка Гейбл, долго ворочалась в постели, прежде чем проснуться. У нее болела шея - толи выгнулась чересчур, толи просквозило. А еще было тесно от людей, неподвижно лежащих по обе стороны от нее. Наконец она открыла глаза, подняла от подушки лицо и долго смотрела на измятую, измазанную косметикой наволочку, пытаясь понять, почему потолок оказался так близко. Потом она сообразила, что лежит на животе, а перед ее лицом подушка, и приподнялась на локтях.
Медленным, замутненным взглядом она обвела комнату. Все еще спали; серый утренний свет, проникая через неплотно зашторенное окно, едва обозначал очертания гостиничной комнаты и мертвецки пьяных, беспробудно спящих человеческих тел. Слева, уткнувшись лицом в подушку, в исподнем белье лежал какой-то офицер - Гейбл заметила на его белом, как кусок сала, плече войсковую татуировку. Справа от нее, запрокинув голову, распласталась Анабель, некрасивая, но пышногрудая блондинка с Северной площади, славившаяся на весь город своей выносливостью и прозванная за это Кобылкой. Она была голая, и утренний свет придавал ее коже синюшный оттенок.
Гейбл встала на четвереньки, потянулась и начала задом сползать с кровати. Случайно она прикоснулась к бедру Анабель, почувствовала, какое оно холодное, и, вытащив одеяло из-под себя, накрыла им девушку. Потом она наконец-то слезла с постели, огляделась еще раз. Да, хорошо же они вчера погуляли! Особенно если учесть, что начали они задолго до вчера...
Гейбл была растрепанной, но на ней было платье - и это было странно, потому что она помнила, как его снимала... А, ладно. Сняла, потом снова надела, мало ли... Бывает.
Не найдя ни щетки для волос, ни своих туфель, она кое-как пригладила растрепанные локоны, босиком вышла из комнаты и стала спускаться по лестнице. На кухне должна быть вода - напиться и умыть лицо.
Гостиничный двор еще спал. Воздух был прохладным, но спертым, как в погребе, который не открывали всю зиму. В обеденном зале какой-то человек спал прямо на столе; его чем-то испачканная рука, свисая, едва не доставала до пола. Гейбл подумала о том, что надо бы немного пошарить по карманам у спящих да убраться отсюда, пока все не проснулись. Вдруг они решат продолжить это веселие, грозящее превратиться в кошмар. Вот только бы напиться воды - а потом сунуть два пальца в рот, вывернуть свой внутренний мир наизнанку, хорошенечко его почистить, после чего заправить обратно и напиться воды еще раз. Но, подойдя к дверному проему, ведущему в кухню, Гейбл остановилась. Она услышала голоса. Двое мужчин, никого не стесняясь, разговаривали на повышенных тонах... Ругались.