- Потанцуй со мной, Холден, - повторила Габриель.
- Но ведь мы уже танцуем, - ответил он. - Разве не так?
- Нет... Не так... Потанцуй со мной не так, Холден.
- А как?
- Я тебе покажу, - прошептала она - и увлекла его за собой в самую сердцевину бала.
...Это же даже не музыка - это движение звезд, когда смотришь на них, закрыв глаза. Это шелест крыльев темноты и песня ветра над пустыней, залитой лунным светом. Вот он, твой мир - и отныне он пребудет таким. В нем нет ничего человеческого, и в то же время нет ничего человечнее, потому что это мир, наполненный Богом.
- Габриель?..
Это же не музыка звучит - это мельчайшая золотая пыльца, крохотные частицы солнечного света, витающие в воздухе, опускаются на кожу, проникают с дыханием в легкие - даже сейчас, когда солнце освещает другую сторону земли, другую сторону жизни, отныне более не доступную. Но это оно - солнце! - сияет внутри, светом своим сладостно обжигая душу... Солнце. Его видно, это солнце, это именно оно. Солнце проклюнулось, проросло внутри - новое солнце взамен того, которое больше не увидеть. Оно взошло, поднялось, восстало, воспарило! Это солнце живых внутри иного мира. Ты, выверни меня наизнанку, чтобы заглянуть солнцу в лицо.
- Габриель!..
Ничего не было - и все уже случилось. Ничего не изменить, не исправить. И что бы ни оставалось там, в прошлом, со временем оно вызывает в сердце только печаль, которая не причиняет боли... Мы не слышим, если не вслушиваемся. Мы ничего не увидим, если не будем готовы посмотреть. Жить недостаточно, но уже одно это требует много времени и сил... и души. Если ничего не вкладывать в свою жизнь, если не тратить на нее свою душу, жизнь перестает стоить чего-то. Не важно, кто ты. Да, не важно! Нельзя стыдиться того, что ты есть, кем бы ты ни был. Всем, всем, даже самым страшным существам есть место в этом жутком и прекрасном мире... Знаешь, я ни о чем не жалею. Разве что скучаю немного по тебе, Кетрин.
- Габриель...
Выждав немного, она посмотрела на своего партнера. На лице того удивление, восторг и тревога смешивались в одно странное выражение. В тот же момент Габриель заметила, что, пока они танцевали, толпа расступилась, освободив пространство для них двоих. Никто вокруг не танцевал. Все на какое-то время превратились в зрителей чужого танца - дерзкого, трогательного и завораживающего. Теперь же, когда все закончилось, они не торопились расходиться, чтобы продолжить веселье, хотя музыка, переменившись, не прекратилась. Они тоже выждали какое-то время - а потом зааплодировали. Сдержанно, как и подобает ровне, а не актерам-комедиантам, но согласованно и с восхищением. Габриель и Холден раскланялись. Затем он отвел ее в сторону.
- Ты не можешь не привлекать внимание, да? Неужели это тебе так нравится?
- Мне нравится танцевать, - беззаботно ответила Габриель. На губах ее блуждала улыбка. - Пожалуй, это единственное, что мне нравится достаточно сильно... А еще я люблю петь.
- Надеюсь, ты не собираешься петь здесь?
- Нет, Холден. Я пою только в заброшенных храмах, - она улыбнулась шире. - И только глупые детские песенки.
Холден промолчал. Он, разумеется, не понял, что она имела в виду, но не стал допытываться. И так было ясно: с тех пор, как они виделись в последний раз, Габриель довелось пережить столько, что теперь она имела право на маленькое личное безумие.
- В следующий раз, когда тебе захочется потанцевать, я сыграю для тебя, - произнес Холден.
Габриель оглянулась на него, словно она задремала и вдруг неожиданно проснулась. Она даже приоткрыла рот, чтобы что-то сказать. Но тут к ним подошел Гектор. Не тратя время на приветствия, он сказал:
- Они готовы выслушать тебя, Габриель.
4. Из ночи в ночь
Это должно было быть темное и холодное подземелье с каменными стенами, драпированными алой тканью, со свечами, факелами или даже жаровнями, темное пламя которых, едва развеивая сумрак, не давало бы достаточно света и уж, конечно, не грело бы. Это должно было быть подземелье с мрачной и торжественной обстановкой, спускаться в которое предстояло по темной пыльной лестнице, уводящей, казалось бы, в недра земли, где сильнейшие и ужаснейшие создания правят человеческими судьбами. Это должно было быть подземелье, отвечающее притягательно-устрашающему ореолу, окружающему фигуру носферату - по крайней мере, в представлении обычных людей. Но это была всего лишь обыкновенная гостиная. Путь к ней лежал через анфиладу дворцовых комнат и широкий коридор, в котором Габриель, Гектор и Холден разошлись с небольшой группой мужчин и женщин. Их оглядели - кто-то с любопытством, кто-то с настороженностью, кто-то с неприязнью. Габриель заметила, что это тоже вампиры, и поняла, что их попросили покинуть общество остальных из-за ее появления. Несмотря на то, что враждебности с их стороны Габриель не ощущала, она вдруг почувствовала, что не хочет иметь с ними никакого дела. Вне зависимости от того, чем обернется предстоящая ей встреча.