— Алеха, тысяча чертей! Кажется, напали на верный след!
— Точно! На обочине дороги вижу отпечатки танковых траков. Да и БЗ неспроста туда топают.
— То-то!
Все было правильно: через пять минут лету дорога стала расширяться, распадаться на отдельные рукава, незаметно переходя в пологий, густо поросший лещинником широкий овраг — надежное укрытие. Там-то, в овраге, Иван и увидел их — более сотни замаскированных броневых машин. Он прошел вдоль оврага. Зенитки молчали: враг не хотел демаскировать себя огнем в надежде, что летчик ничего не заметит.
Далее овраг круто поворачивал влево. «Интересно, что там? А вдруг тоже танки? Еще немного — и домой! — думал Иван. — Линия фронта рядом…»
Но в этот момент, как выстрел, бьет в уши резкий голос стрелка:
— Командир, нас атакуют!
— Держись, Алеша!
Иван делает «змейку», осматривая заднюю полусферу. И точно — сзади шесть вражеских истребителей. Они уже рядом — всего пятьсот метров. Понял: так просто от них не отвязаться…
Алимкин взял курс на север, дал полный газ, отжал ручку управления, ближе прижимаясь к земле. И тут же почувствовал, как, дробно сотрясая корпус самолета, лихорадочно застучал пулемет Рыжова.
— Не спеши, Алексей! Бей короткими!
Первая пара «мессершмиттов», выходя из атаки, стремительно пронеслась справа, промелькнув черными в белых обводах крестами над самой кабиной. Иван приподнимает нос самолета и бьет из пушек им вдогонку. Но поздно: «мессеры» уже вошли в боевой разворот, готовясь к новой атаке. На фюзеляже одного из них красуется бубновый туз.
Вторая пара «худых» подходит почти вплотную к «илу» и бьет наверняка: высекая искры, фашистские снаряды рикошетят о бронекорпус и, видно, поражают винт. Мотор начинает трясти. Повреждены и рули: Иван пытается маневрировать, но самолет реагирует вяло. А тут еще умолк и пулемет стрелка.
— Алексей, почему не стреляешь? Алексей!
Но Рыжов молчит… А «мессершмитты» заходят, как по конвейеру: пара, еще пара, еще…
Иван чувствует, что его расстреливают в упор. Дробно и хлестко стучат по корпусу «ила» снаряды. Вот уже и кабина разбита, густо дымит мотор… Но есть еще оружие — рация. Задыхаясь от дыма, Алимкин нащупывает кнопку передатчика, вызывая станцию наведения:
— «Вега!» «Вега»! Я «Байкал-дзенадцатый»! Большее скопление танков противника в пятнадцати километрах западнее Борисовки!
— Я «Вега», тебя понял: пятнадцать километров западнее Борисовки, — ответил ему твердый голос с грузинским акцентом. И, почувствовав недоброе, с беспокойством спросил: — Двенадцатый, что у тебя, дорогой?
Алимкин хотел ответить, как положено: «Конец связи», потому что самолет, уже не слушаясь рулей, просаживался, падая на поле, но успел сказать только одно слово: «Конец…»
Земля, поросшая травами и кустарником, стремительно побежала под брюхо «ила». Иван резко взял на себя штурвал, чтобы хоть как-то смягчить силу удара, двинул педаль, помогая убрать крен, и тут же почувствовал, как его швырнуло вперед. Привязные ремни впились в плечи, тупая боль сковала все тело. Но едва машина остановилась, Алимкин, превозмогая боль, отстегнул ремни, выбрался на крыло, огляделся по сторонам. Кругом — ни души. Вдалеке, у самого горизонта, на пологом взгорье виднеется село. Там наверняка уже заметили столб дыма, густо поднимающийся из-под капота его машины. Надо торопиться…
Алимкин пробрался к задней кабине, растерзанной снарядами, и увидел стрелка, уткнувшегося лицом в пулемет. Осторожно повернул его голову и понял, что Рыжов убит. Иван откинул фонарь, пытаясь вытащить боевого друга, чтобы фашисты не глумились над ним, пусть уже и мертвым, но тут же заметил, как у дальнего косогора показался немецкий бронетранспортер.
Иван перегнулся в кабину, коснувшись своей щекой холодной щеки друга, отстегнул пистолет и вынул из нагрудного кармана документы. В последний раз, стащив со своей головы шлемофон, горестно поглядел на спокойное сейчас Алешино лицо. С ненавистью перевел взгляд в сторону бронетранспортера:
— Ну уж черта с два! Ишь чего захотели, гады!
Сунув в карман куртки пистолет, одним прыжком очутился возле сорванного лючка бензокрана, резко открыл его. Тугая струя бензина ударила в землю, растекаясь широкой лужей. Отскочив в сторону, Иван метнул в нее зажженную спичку и бросился к оврагу, поросшему густым кустарником. За его спиной раздался легкий хлопок, а через несколько секунд гудящее пламя уже охватило весь самолет.