Полное осознание происходящего подействовало на нее подобно ведру холодной воды.
Она стояла нагая в гостиной Фила Тойнби.
Если уж соблюдать точность, то она стояла нагая в его объятиях в его гостиной. А он был совершенно одет.
Она отстранилась от него. Упершись ему в грудь кулаками.
— Эй! Ты все еще одет!
— Знаю. — Он усмехнулся. — За всю свою жизнь я еще никогда так не заводился.
— Послушай, а ведь тебя можно завести еще больше. — И Глория сдернула рубашку с его плеч.
— Интересно, каким же образом?
— Сними носки и туфли.
Он немного поколебался, а затем сбросил туфли.
— Я не считаю себя консерватором и открыт для новых идей, однако носки и туфли в этом деле ничего для меня не значат.
— Это не для тебя, а для меня. Парень, на котором нет ничего, кроме носков и туфель, похож на метроном, — объяснила ему Глория.
Фил содрал с себя носки так быстро, что Глория поняла это уже после того, как увидела их падающими на пол.
— Ну и ловкач же ты.
Поцеловав Фила, Глория потянулась рукой к пряжке его ремня и расстегнула его, а заодно и застежку на его брюках.
Медленно и аккуратно она двинула вниз замок на молнии, стараясь не вспоминать о том очень неудачном происшествии с Джарвисом, который по какой-то необъяснимой причине решил в тот день надеть джинсы прямо на голое тело.
Она проникла языком далеко в рот Фила, и ей удалось избавиться от неприятных мыслей о Джарвисе.
По телу Глории пробежал небольшой озноб, вызванный предвкушением новых, неизвестных ощущений, когда она стянула с Фила брюки и одновременно все то, что было под ними.
Затем она сделала шаг назад, и ее взору предстала великолепная картина.
Глория вздохнула, и на лице Фила появилась тень тревоги и сомнения. Как трогательно.
— Тебе никто не говорил, что совершенство наводит скуку? — задумчиво спросила она.
Тревога и сомнение уступили место самоуверенности.
— Я опять могу надеть носки.
— Только попробуй.
Он усмехнулся:
— Думаю, что пора выпустить кота.
— В первый раз слышу, чтобы секс обозначали таким выражением. У французов это называется «маленькая смерть». Твой термин куда более заманчив.
— Я тебе покажу заманчивость. Отойди-ка в сторонку. — Он открыл дверь в спальню, став сбоку. Макс стрелой вылетел из комнаты и, пробежав по одежде, валявшейся на полу, спрятался под диваном.
— Совсем не заманчиво, — сказала Глория.
Фил молча взял ее на руки и понес к постели, захлопнув за собой дверь ногой.
— Как приятно, — прошептала она.
— Можешь называть меня традиционалистом. — Он медленно опустил ее на пол, при этом она заскользила по его телу.
Это движение тоже доставило ей удовольствие.
— Я традиционалист и кое в чем другом. — Он открыл тумбочку и достал оттуда несколько презервативов.
— И оптимист, — прошептала она. В пригоршне их было самое малое с полдюжины.
— Просто чтобы не думать об этом.
Лежа рядом с Филом, Глория удивилась полному отсутствию у себя чувства неловкости, которое могло возникнуть. Ведь она была совершенно голой, и это было так естественно, казалось само собой разумеющимся. Так же как и то, что сейчас она должна находиться не где-нибудь, а именно в объятиях Фила.
Он провел пальцем по изгибу ее бедра.
— Почему раньше мы думали, что это плохо? — спросил он, вторя ее мыслям.
— Потому что мы были друзьями?
— А разве теперь нашей дружбе пришел конец?
Одно другому не мешает, подумала Глория. Но она просто покачала головой, когда Фил прижал ее к себе и поцеловал.
Он оказался виртуозом. Во всяком случае, Глория не могла припомнить, чтобы ей приходилось испытывать так много приятных ощущений. Было заметно, что и Фил получает огромное удовольствие. Когда он ласкал ее, и ее тело откликалось на эти ласки, Глория чувствовала, что наслаждение взаимно.
Наибольшее удовольствие Глории доставляло следить за выражением его лица. С Джарвисом заниматься любовью было все равно, что читать скучную книгу, и… и Глория была виновата в том, что имитировала оргазм один или два раза. А может быть, три.
Честно говоря, много раз. Особенно, когда их отношения близились к концу. Джарвиса приходилось все время наставлять — такой он был невнимательный и бестолковый. Глория постоянно комментировала его действия — вот так хорошо, а так приятнее… и порой ей просто хотелось побыстрее покончить со всем этим.