- Какого черта нам не шлют подкреплений? Почему не шлют подкреплений? О чем они думают?
В самозабвении боя юноша слышал все как сквозь сон.
Самым поразительным было полное отсутствие возвышенной героичности. Солдаты, охваченные спешкой и яростью, наклонялись, снова выпрямлялись, принимая донельзя странные позы. Лязгали и звякали стальные шомпола, когда их торопливо забивали в перегревшиеся стволы ружей. При каждом движении нелепо подрагивали откинутые клапаны подсумков. Перезарядив ружья, люди вскидывали их на плечи и, почти не целясь, стреляли в клубы дыма или в одну из расплывчатых фигурок, несущихся по полю и все время растущих, точно куклы, к которым прикасается рука волшебника.
Офицеры, стоя позади своих подразделений, позабыли и думать о выправке и осанке. Они подпрыгивали на месте, выкрикивая, куда целиться, подбодряя солдат. Можно было только удивляться мощи их голосов. Своих легких они нисколько не щадили. И чуть не становились на головы, стараясь сквозь мятущийся дым разглядеть неприятеля.
Ротный лейтенант бросился наперерез солдату, который при первом же залпе товарищей пустился в бегство, вопя истошным голосом. Они столкнулись за цепью стрелков, и там разыгрался небольшой спектакль. Солдат плакал навзрыд, глядя на лейтенанта, как побитая псина, а тот держал его за шиворот и нещадно тузил. Затем он отвел парня на место, награждая тычками и подзатыльниками. Бедняга шел покорно, тупо, не сводя с офицера по-собачьи преданных глаз. Как шать, быть может, в суровом, безжалостном голосе лейтенанта, в голосе, в котором не было и тени страха, |-му чудилась некая божественная сила. Он попытался перезарядить ружье, но не смог, так тряслись у него руки. Лейтенанту пришлось помогать ему.
То там, то здесь люди грузно, как мешки, падали наземь. Ротный командир юноши был убит в самом начале дела. Он лежал в позе человека, который устал и теперь отдыхает, но на лице у него застыло удивленное и горестное выражение, словно он решил, что все это - злая шутка какого-то приятеля. Солдата, лепетавшего рядом с юношей, оцарапало пулей, по его лицу заструилась кровь. Он схватился за голову и с криком «Ой!» куда-то побежал. Другой вдруг охнул, как будто его ткнули прикладом в живот. Он сел, скорбно глядя в пространство. Глаза выражали немой упрек неведомо кому. Немного поодаль солдату, стоявшему за деревом, пулей раздробило коленный сустав. Он тут же уронил ружье и обеими руками обхватил древесный ствол. И все время стоял, не расцепляя этого объятия, и отчаянным голосом молил помочь ему отойти от дерева.
Наконец нестройные ряды солдат радостно завопили. Завершившись несколькими мстительными выстрелами, пальба стихла. Дым стал постепенно редеть, и тогда юноша убедился, что вражеская атака отбита. Противник рассыпался на маленькие нерешительные отряды. Какой-то солдат влез на изгородь и, оседлав ее, послал прощальный выстрел. Волны отхлынули, запятнав берег темными debris*.
Несколько солдат начали дико улюлюкать. Большинство молчало. Очевидно, они пытались разобраться в себе.
Когда прошла лихорадка возбуждения, юноша подумал, что сию минуту задохнется. Только теперь он почувствовал, в каком смраде они сражались. Он был чумаз и потен, как рабочий-литейщик. Схватив манерку, он жадно отхлебнул тепловатую воду.
Все повторяли с небольшими вариациями одну и ту же фразу: «Мы их отбросили!», «Ей-ей, отбросили!», «Да, мы их отбросили!» В этих словах звенело упоение, закопченные губы раздвигала улыбка. Юноша смотрел направо, налево. Он радовался, как всегда радуются люди, когда у них появляется возможность передохнуть и оглядеться. На земле лежало несколько до жути неподвижных фигур. Они застыли в странных, неестественных позах. Руки судорожно сведены, головы повернуты под немыслимыми углами. Казалось, в таких позах лежат только упавшие с большой высоты и разбившиеся насмерть. Солдат словно швырнули с небес на землю.
В глубине рощи непрерывно стреляла какая-то батарея, снаряды летели над головами пехотинцев. Сперва огненные вспышки испугали юношу. Ему почудилось, что артиллеристы целятся прямо в него. Сквозь древесные ветви он видел черные силуэты орудийной прислуги, ее спорую и неустанную работу. Эта работа, на взгляд юноши, была очень мудреная. Он не мог понять, как среди такого хаоса они ухитряются не перепутать углы прицела.