И сразу все, как один, поворачивают к нему головы, и на их лицах широкая насмешливая улыбка. Он даже слышал чью-то сказанную вполголоса шуточку. И веселый, одобрительный гогот остальных. Он станет притчей во языцех.
XII
Едва скрылась из глаз юноши пехотная колонна, которая столь мужественно преодолевала помехи на дороге, и вот уже из лесу на поля выкатились темные волны людей. Юноша сразу понял, что в их сердцах не осталось и намека на твердость. Солдаты рвались из мундиров и снаряжения, как из терновых зарослей. И бежали на юношу, точно стадо перепуганных буйволов.
За ними, свиваясь в клубы, поднимался к вершинам деревьев синий дым; порою сквозь заросли где-то вдалеке сверкали розовые вспышки. Ни на минуту не умолкал громоподобный хор пушек.
Юношу оледенил ужас. Он стоял и смотрел, не веря своим глазам. Сразу и думать забыл о намерении сразиться со всей вселенной. Точно так же, как выбросил из головы за ненадобностью памфлеты на тему о миросозерцании отступников и правила поведения для пропащих душ.
Битва проиграна. Драконы неотвратимо приближаются. Армия, беспомощная в лесных зарослях, ослепленная надвигающейся ночной мглой, будет проглочена врагами. Война, это чудище, это упившееся алой кровью божество теперь до отвала нажрется.
Из самого нутра юноши рвался крик. Он жаждал произнести зажигательную речь, запеть боевую песнь, но непослушный язык только и произносил: «Как… как… что… что… случилось?»
И вот он уже среди них. Они мчались, они прыгали впереди, сбоку, сзади. Их побелевшие лица пятнами выступали в сумеречном воздухе. Почти все казались необыкновенными здоровяками. Юноша обращался то к одному, то к другому бегуну. На его бессвязные вопросы никто не отвечал. Никто не обращал внимания на просьбы объяснить. Они просто не видели юношу.
Иногда они бессмысленно лопотали. Какой-то верзила, глядя на него, спрашивал: «Слушай, а где же мощеная дорога? Где мощеная дорога?» Так спрашивают о потерявшемся ребенке. Он плакал от горя и тревоги.
Теперь солдаты беспорядочно метались из стороны в сторону. Отовсюду доносилась артиллерийская пальба, и люди уже не понимали, куда бежать. Приметы местности скрыл сгустившийся вечерний сумрак. Юноше чудилось, что он попал в самый центр гигантского сражения и теперь тщетно пытается выбраться из этого ада. На бегу люди задавали тысячи дурацких вопросов, но никто на них не отвечал.
Юноша тщетно взывал к этой оглохшей толпе, потом схватил какого-то солдата за руку. Тот обернулся, они взглянули в глаза друг другу.
- Что… Что…- заикаясь, начал юноша, пытаясь справиться с непослушным языком.
- Пусти меня! Пусти! - взвыл солдат. Лицо у него было мертвенно-бледно, глаза дико вращались в орбитах. Он задыхался, ловил ртом воздух. И все еще стискивал
обеими руками ружье - видимо, забыл их разжать. Он как сумасшедший рвался вперед и тащил за собою повисшего на нем юношу.- Пусти меня!
- Что… Что…- продолжал лепетать юноша.
- Ну так получай! - в слепом исступлении заревел солдат. Он ловко и сильно взмахнул ружьем. Удар пришелся юноше по голове. Солдат побежал дальше.
Пальцы юноши обмякли и выпустили руку солдата. Мышцы мгновенно ослабели. Перед глазами замелькали огненные крылья молний. В голове начали грохотать раскаты грома.
Внезапно у него подкосились ноги. Извиваясь, он упал на землю. Потом попытался встать. Боролся с мучительным оцепенением во всем теле, как с неведомым существом, сотканным из воздуха.
То была страшная схватка.
Стоило ему приподняться, взять верх над воздушным врагом, как он тут же падал на землю, хватаясь за траву. На сером лице выступила испарина. Из груди вырывались глухие стоны.
Наконец, изловчившись, он встал на четвереньки, а потом и на ноги, как младенец, который делает свои первые шаги. Стискивая ладонями виски, побрел, спотыкаясь о стебли.
Он вел жестокое сражение со своим телом. Отупевшие чувства неволили потерять сознание, но он упрямо сопротивлялся, смутно рисуя себе какие-то неведомые напасти, которые, стоит ему упасть, окончательно его изувечат. Юноша теперь шел совсем как долговязый. Искал укромный уголок, где можно растянуться на земле и при этом знать, что никто его там не раздавит. Надежда найти такое убежище помогала ему осиливать приступы боли.
Один раз он поднял руку и тихонько дотронулся до раны на темени. Рвущая боль от прикосновения заставила его стиснуть зубы и глубоко втянуть в себя воздух. Пальцы были в крови. Он долго смотрел на них.
Невдалеке сердито ворчала пушка: лошади, повинуясь хлысту, не разбирая дороги, мчали ее на передовую. Молодой офицер на заляпанном грязью коне чуть не опрокинул юношу. Отскочив, он обернулся и окинул взглядом поток пушек, людей, лошадей, который широкой дугой устремлялся к пролому в изгороди. Офицер взволнованно размахивал затянутой в перчатку рукой. Орудия нехотя следовали за лошадьми, словно их тянули за ноги.