Ванька уже вовсю жарит там яичницу на нашей старенькой чугунной сковородке под пристальным наблюдением моей малышки. Когда я присаживаюсь на стул, с сомнением поглядывая на него - ...спросить не спросить?.. - он зеркалит мое выражение на все сто. И настороженно интересуется:
- Ты как? К бабушке вроде разрешено приехать после девяти. Я могу сам.
- Давай лучше вместе, - вздыхаю я. Потом нервно откашливаюсь и одновременно с братом начинаю: - Слушай, хочу у тебя спросить...
Мы оба умолкаем. Зато дочку очень веселит наша неожиданная синхронность.
- Вы такие смешные! - фыркает она и требует: - Пусть мама первая скажет!
- Нет, пусть Ванька говорит, - быстро отказываюсь я.
Если полуночный визит Боярова был плодом моего воображения, пусть лучше он там и останется. Не люблю делиться разочарованием. Даже с самыми близкими людьми.
- Ладно, - брат пожимает плечами и снова настороженно смотрит. - Слушай, так значит, судя по вчерашнему, босс уломал тебя... м-м... встречаться? Надеюсь, это добровольно, потому что он, конечно, классный чувак, но если надавил служебным положением, то тогда...
- Нет, что ты! - я мотаю головой, чувствуя несказанное облегчение. - Никакого принуждения.
Мне не привиделось! Бояров действительно приходил... и заявил, что любит меня. Жаль, что я так и не успела ничего ответить ему. Слишком измотанной себя чувствовала. А любовное признание и безумно приятное ощущение мужской опоры рядом словно сорвали внутреннюю плотину, за которой я прятала накопившееся бессилие. И освобожденная простая женская слабость накрыла меня с головой - только уже без привкуса отчаяния, а нежно и мягко, как наилучшее снотворное.
- Ну ладно, - Ванька тоже заметно расслабляется и ставит перед Алисой тарелку с яичницей. - А то я запереживал чего-то. Ты ж хотела встать, а он не пускал, ну я и заподозрил, мало ли что... Зато когда ты вырубилась, твой босс тебя лично уложил в кроватку, это прям зачет. И одеялко даже подоткнул, как в детском саду, прикинь?
- В садике так не делают! - с возмущением заявляет малышка и тут же любопытствует: - А кто маме одеялко плоткнул вчера?
- Не проткнул, а подоткнул, - гогочет Ванька. - Да это был... ну...
- Это был твой любимый фокусник в зеленом, - неожиданно для себя улыбаюсь я дочке.
Она приятно удивляется - это сразу заметно по бровкам «домиком» и радостно заблестевшим глазам.
- А! Мой папа приходил? Тогда ладна! Ему плотыкать одеялки можно.
- Ой, Лисëн, ну хорош уже, - морщится Ванька. - Фантазировать ты мастерица, но это уже слишком. Не вздумай ляпнуть такое, когда он будет...
Я тихонько прочищаю горло.
- Вань.
- Что?
- Он реально ее отец. Только не спрашивай меня ни о чем сейчас, ладно?
Лицо моего братишки надо видеть. Оно в одну секунду буквально превращается в мем «Я-в-шоке», а челюсть просто-напросто отвисает.
Видно, как его прямо-таки распирает от вопросов, но моя просьба, а главное - присутствие весьма любознательной малышки, становятся мощным сдерживающим фактором.
Чтобы скрыть смущение, я заглядываю в свой телефон. И сразу же натыкаюсь на утреннее сообщение Боярова.
«Доброе утро, моя прелесть, - гласит оно в очень характерном для него хозяйском тоне. - Спускайся в девять к подъезду, поедем к твоей бабушке. И смотри у меня, не вешай нос! В подобных случаях всегда надо рассчитывать на худшее, а лучшее держать в уме, за скобками. Удача любит таких... морально запасливых и ровных. Проверено многократно. Козлëнка и феечку возьми с собой.»
Несколько секунд я недоуменно моргаю, соображая, о каком козлëнке идет речь. Потом жующий Ванька бесцеремонно читает сообщение через мое плечо и громко возмущается:
- Блин, и этот туда же! Алëн, передай своему боссу, что козлëнка я, так и быть, на первый раз пропущу, но если он еще и фольклорного дурачка Иванушку приплетëт, то его драгоценному внедорожнику не поздоровится и в третий раз.
- Ваня, а почему ты злишься? - влезает с вопросом дочка. - Иванушка же плавда был козлëнкой! Так в книжке написяно!
- Вот вырастешь, и поймешь...
Не слушая их спор, я смотрю на часы и торопливо иду умываться, так и не позавтракав. Времени уже в обрез!
Через полчаса мы втроем вываливаемся на лестничную площадку и сразу же натыкаемся там на соседку с первого этажа - мою бывшую учительницу литературы Розу Соломоновну. Она стоит перед нашей дверью с поднятой рукой, явно собираясь давить пальцем кнопку звонка. Шапка коротких седых кудрей всклокочена, но зато ее старый учительский костюм - коричневый пиджак с юбкой и строгой белой блузкой, - отглажен идеально, без единой морщинки.
- Алëна! - всплескивает она руками. - Хорошо, что поймала тебя. Я-то про здоровье Веры Ильиничны хотела разузнать... вчера как увидела в окно, что ее скорая увозит, испереживалась вся!
- Доброе утро, Роза Соломоновна. Мы к ней в больницу как раз собираемся, проведать. Послушаем, что врачи скажут.
Она сочувственно кивает и спускается по ступенькам вместе с нами. С бабушкой она всегда хорошо общалась и обожала посплетничать с глазу на глаз. Так что в летнее время я частенько заставала обеих мирно сидящими на лавочке под доверительный бубнеж Соломоновны.
- Охохонюшки... - кряхтит она сейчас с искренней печалью в голосе. - На здоровье она давно жаловалась да все не хотела тревожить тебя с Ванюшкой и Алисочкой...
- Да я знаю, она вечно до последнего свои болячки скрывает, - вздыхаю я. - Хоть бы вы мне тогда намекнули, можно было бы на обследование ее отвезти. А теперь даже не знаю... Врач вчера сказал, что у нее не ишемический инсульт, а какой-то другой... геморрагический. Шансов выкарабкаться всего на двадцать процентов.
- Ох, беда, беда... Остается только молиться. Бог в помощь, как говорится! Бог в помощь...
Алиса, которая спускается впереди в яркой розовой курточке, на выходе из подъезда резво оборачивается и вдруг очень серьезно заявляет нашей соседке:
- Ничего, Лоза Маламоновна! Мой папа обязатейно вылечит бабушку.
- Папа..?
Роза Соломоновна аж спотыкается от удивления, и я поспешно придерживаю ее за локоть. Еще не хватало и соседке перелом заполучить. С меня хватит и Ваньки, который скачет впереди с гипсом на костылях.
- Ну да! - безмятежно подтверждает дочка и убежденно добавляет: - Папа может всë!
Она выскакивает в дверной проем, залитый тускло-серым светом пасмурного дня, а я качаю головой. Как же грустно иногда от детской наивной веры в лучшее, когда четко понимаешь: скорее всего очень скоро эта вера пошатнется при виде реальной жизненной трагедии.
Снова вздыхаю и делаю шаг вслед за малышкой. Но неожиданно Роза Соломоновна притормаживает меня.
- Алëнушка, я совсем запамятовала, чегой-то хотела тебе сказать... но щас вспомнила. Про дружка-то Котова, о котором ты спрашивала давеча!
Глава 22. Откровение Соломоновны
Скрипучая дверь подъезда самопроизвольно закрывается прямо перед моим носом, снова погрузив нас в бетонно-панельный полумрак.
Смотрю на соседку и вдруг вспоминаю, как та действительно уже дважды собиралась мне что-то рассказать... но так и не сумела. То Ванька на костылях отвлекал, то я сама на троллейбус опаздывала. Даже напоминалка на телефоне, и та не помогла, потому что я включила накануне беззвучный режим, а выключить забыла.
- Перебирала я школьные фотографии старые, - продолжает Роза Соломоновна, доверительно понизив голос, - чтобы память освежить... и как увидела лицо того мальчишки, так сразу и озарило! Васька его звали. Васька Бояров. Постоянно у меня под окнами ошивался после школы! То ли чегой-то высматривал, то ли ждал кого, не знаю. Как-то раз на клумбе моей любимой потоптался за сиренью... помнишь, росла у нас прямо за лавкой?.. так я в сердцах полную лейку воды для полива цветов выплеснула на него из форточки! Правда, он на это положительно себя проявил. Глазом не моргнул! Извинился и ушел, удивительно даже...