- Вася... - тихо и серьезно говорю в телефон, источающий шорох мобильных помех в гулкой тишине холодной темной шахты.
- Что, моя хорошая?
- Я тебя люблю.
Слышу, как в ответ на мое неожиданное признание у Боярова резко сбивается дыхание. Он шумно сглатывает и сразу же отвечает:
- Это взаимно, любимая. Это очень... очень... взаимно.
В его голосе слышится такая нескрываемая боль, любовь и нежность, что слëзы снова поступают к моим глазам. Они горячими ручейками тихо стекают по щекам на мои приоткрытые губы, даря слабый солëный привкус.
- Я правда тебя люблю, Васенька, - торопливо шепчу в трубку. - Хочу, чтобы ты знал об этом на тот случай, если связь оборвется... или если ты не сможешь меня найти... или...
- Я тебя найду, - властно перебивает он моë сбивчивое бормотание. - Даже не сомневайся. Ты мне веришь?
- Верю, - вздыхаю я, нервно ëжась. - Только...
Бре-ке-ке-куа. Бре-ке-куа. Куа.
Оглушительное кваканье прямо над ухом заставляет меня сильно вздрогнуть и подскочить на узкой железной ступеньке, где я сижу. От неожиданности теряю равновесие, тело неудержимо соскальзывает вниз... но в последний момент судорожно цепляюсь обеими руками за перекладину. Жёсткий рывок - и шершавое от ржавчины железо впивается в пальцы саднящей вспышкой боли.
Уф, еле удержалась. Я выдыхаю, чувствуя, как сильно колотится сердце, а потом слышу внизу короткий тихий звук. Что-то вроде «бульк». Как будто в воду упала напугавшая меня лягушка или...
Телефон!
Запоздалое осознание вырывает у меня жалобный стон сквозь стиснутые зубы.
Я уронила телефон в воду из-за дурацкой лягушки, которая сидит где-то выше в щели между камнями! И чего ей там молча не сиделось? Почему, ну почему она так невовремя раскрыла свой беззубый рот, сволочь земноводная?! Я могла еще слушать и слушать любимый голос... наслаждаться каждой секундой его звучания... и не думать о том, как устала, замерзла и отчаялась!
Бре-ке-ке-куа. Куа.
Лягушка словно отвечает на мои мысли, разразившись целой серией нового кваканья. А затем ловко перепрыгивает через мою голову и со звонким всплеском ныряет в глубокий колодец шахты. И тьма вокруг снова становится тихой и глубокой, с редкими отзвуками капель.
- Квакушка, блин...
Я через силу взбираюсь обратно на свой железный насест. Мышцы, перетруженные неоднократными испытаниями сегодняшнего дня, болезненно ноют и подергиваются.
Что ж, придется снова ждать, только уже в полной и абсолютной неизвестности. Но теперь у меня есть тайное высокоточное оружие против страха. Очень нелепое, дурацкое и смехотворное задание от Боярова, которое превосходно займет мой мечущийся от безделья разум...
Считать серых козликов.
***
Семьсот семьдесят седьмое парнокопытное никак не хотело перепрыгивать через призрачную лужу. Оно пятилось, артачилось и мотало головой. А потом начало долбить копытом по земле, сопровождая действия не просто каменной дробью, а чудовищным грохотом и хрустом...
...слишком мощным для такого маленького существа даже в моем воображении.
От очередного скрежещущего звука я вздрагиваю и разлепляю веки. Несколько секунд тупо моргаю, не понимая, где нахожусь. Рука нащупывает какой-то узел...
И тогда сразу вспоминается, что перед тем, как погрузиться в мучительное ожидание, я выдернула длинный шнур завязки из капюшона своей мокрой куртки и привязала себя к перекладине лестницы. Очень уж страшно было случайно задремать и снова упасть в холодную воду.
Собственно, я и задремала. А очнулась от какого-то грохота... который снова слышится наверху.
Радостно поднимаю голову и вижу там зияющую дыру, над которой пляшет электрический свет фонарей. Камень или обломок, который загораживает просвет, медленно ползет в сторону, открывая еще больше светящегося пространства. А затем на ярком, ослепительно-золотом фоне проступают очертания склонившейся над шахтой широкоплечей фигуры.
- Алëна! - зовëт сильный родной голос.
Живительная энергия света и человеческого присутствия обрушивается на меня таким мощным потоком, что я чувствую себя опьяневшей от счастья. Тяну вверх дрожащие руки, смеясь и плача одновременно.
- Я здесь!.. Я здесь!
Из открывшегося проема вниз падает веревочная лестница, и через несколько долгих, но очень радостных мгновений Бояров оказывается возле меня.
- Жива! - повторяет он, как и тогда, в первую секунду спасительного телефонного звонка. - Ты жива...
Потом стискивает меня с неудержимой силой, и мне становится трудно дышать... но он сразу же ослабляет объятия. Однако я и сама от Боярова не отстаю в своей безумной реакции. Обнимаю его за шею обеими руками, вдыхаю неповторимо дурманящий мужской запах...
И чувствую к нему любовь такой невероятной мощи, что за спиной будто огромные крылья вырастают. Тело кажется легким-легким, как перышко, в ушах шумит, а перед глазами танцуют яркие мушки.
- Вася, - шепчу ему на ухо и повторяю нежно слабеющим голосом: - Васенька мой родной...
Он прижимает меня к себе крепче.
- Ты в безопасности, моя хорошая. Я рядом.
Глава 35. Очень горячий душ
Когда-то давно, ещё маленькой девочкой, я иногда задавалась вопросом... а каково быть улиткой в хрупкой раковинке и ни о чем не думать, мерно покачиваясь на широком тëмно-зелëном листе? И похоже ли это чувство на безгранично приятное чувство защищенности благополучного детства?
И теперь мне кажется, что я это знаю.
Наверное, именно сейчас на детскую ассоциацию меня навел цвет пушистого теплого пледа, в который я плотно закутана. Он такой же лиственно-зелëный и слабо пахнет каким-то терпким кондиционером для белья. А я кажусь себе улиткой. Слабой, безмятежной и отрешенной...
Но еще больше уютную ассоциацию усиливает покачивание в крепких объятиях Боярова, который несет меня вверх по лестнице своего дома в ночной тишине. Мы оба молчим. Я блаженно слушаю, как мощно и уверенно бьется его сердце, когда касаюсь ухом широкой грудной клетки.
И улыбаюсь, вспоминая последние пару часов...
После того, как мы выбрались из затопленной шахты, люди из подразделения Котова арестовали Борьку и забрали в отделение вместе с Красавиным, а мной спешно занялись врачи скорой помощи. И в первую очередь избавили от мерзких розовых наручников.
Бояров наотрез отказался расставаться со мной. Сидел рядом и, словно коршун, следил за тем, как они проводят мне диагностику.
- Вашему иммунитету и грамотной самопомощи можно позавидовать, девушка, - похвалил молодой санитар, который дал переодеться в сухую больничную одежду и вколол мне что-то общеукрепляющее. - Вы прямо героиня, я восхищен. Серьезно восхищен! Воспалительные процессы отсутствуют, пульс как у спортсменки-комсомолки-красавицы... Есть только признаки легкого переохлаждения, но это нормально. И всë-таки надо бы понаблюдать. Чисто на всякий случай. Дома есть кому за вами присмотреть? Если нет, то я могу предложить вам...
- Я присмотрю, спасибо, - резковатым тоном вмешался Бояров, оттеснив санитара в сторону. Он мгновенно замотал меня в плед и, подхватив на руки, понес к своему внедорожнику.
Через его плечо я заметила, как молодой санитар почему-то весело заулыбался.
- Пациентке рекомендованы полезные профилактические процедуры! - крикнул он нам вслед. - Теплый душ, противопростудный чай, восьмичасовой сон... и минимум физических нагрузок! Прям совсем минимум!
Бояров на этот совет буркнул под нос что-то неразборчивое. Нечто вроде «...без сопливых разберемся».
И вот теперь он несëт меня в свою лофт-квартиру на эти самые процедуры на руках, как маленькую... а я не возражаю. Всего один раз сделала попытку выйти из его машины своими ногами, но он перехватил прямо у дверцы. А когда я открыла рот, чтобы заверить его, что способна идти сама, он только сжал руки крепче. А затем тихо, без тени улыбки, сказал: