— Следи по вечерам за домиком с двумя голубятнями. Понял? — Ершов утвердительно кивнул головой; раздатчик улыбнулся доброй, располагающей улыбкой, потом выражение его лица мгновенно изменилось, и он стал на чем свет ругать заключенного обжорой, дармоедом и каторжником.
Домик с двумя голубятнями хорошо был виден из окошка. Он стоял около свалки: через примыкавшие к нему ворота высился небольшой деревянный навес, а под окном виднелся крошечный палисадник.
Подтянувшись на руках, Ершов подолгу, не отрываясь, смотрел на домик. Но никаких признаков жизни там видно не было. Только под вечер к домику подошел какой-то мальчик. Осмотревшись, он перелез через заборчик палисадника и скрылся в кустарнике.
Устав, Ершов отошел от окна и не увидел, как вернулся с работы хозяин-железнодорожник. Когда он снова подтянулся на прутьях, мальчик уже был на навесе и, то задирая свою вихрастую голову, то опуская ее, энергично размахивал руками. А у ворот стояла Карпова Марья. Ершов не ошибся. Это действительно была Карпова, а на навесе, — по-видимому, Алеша.
Присмотревшись к движениям мальчика, Ершов с трудом подавил радостный крик: мальчик передавал телеграмму по шифру, который Ершов сам разработал и до сих пор хорошо помнил.
«Наблюдайте за нами каждый вечер в это время», — не переставая передавал маленький телеграфист.
Когда мальчик закончил передачу, а в голубятню вернулось несколько десятков голубей, Ершов понял, что именно здесь Нестер организовал пункт связи. На следующий день с воли передали: «Торопитесь очищать дорогу, не исключена возможность оказаться в кандалах».
С величайшей осторожностью начал Ершов пилить по ночам оконную решетку. Подтянувшись одной рукой к окну и держа в другой тонкую, впивавшуюся в пальцы ножовку, он работал до тех пор, пока не темнело в глазах и одеревеневшие руки не отказывались его держать.
После трех ночей упорной работы он перепилил два конца из двенадцати и за это время так исхудал, будто целый месяц пролежал в постели.
Почти каждый вечер маленький телеграфист передавал ему новые сведения. Ершов знал, какие он должен делать знаки и как отвечать на ругань раздатчика, чтобы информировать связной пункт о ходе работы. Ему сообщали о нарастании революционных событий, о забастовках и демонстрациях, просили торопиться.
Ершов изнемогал от непосильного напряжения. Опухшими пальцами держал он жгучую, как огонь, ножовку и, стиснув от боли зубы, целыми ночами пилил прутья решетки. Ослабевшие руки отказывались держать подтянутое к окну исхудавшее тело больше двух минут.
Теперь работа шла много медленнее, чем вначале, часто появлялись головокружения. Почти в полубреду он с наступлением ночи хватался трясущимися руками за ножовку и заставлял себя снова и снова подниматься к окну.
Оставалось перепилить еще четыре самых трудных конца.
И Ершов поднимался, подтягивался и пилил, пилил…
Через несколько дней, вскоре после обеда, в двери повернулся ключ. В камеру вошел старший надзиратель, в руках у него были кандалы.
— Это только ножные. Придет время, и на руки такие ожерельца наденем, — предупредил надзиратель. — Все, что положено каторжнику, получишь сполна.
Теперь работать стало еще труднее. Кандалы гремели при каждом движении. Остаток дня и всю ночь Ершов, не двигаясь, пролежал на койке. Мучительное чувство беспомощности и упорное желание добиться свободы боролись в нем. Он щупал исхудавшие руки, когда-то упругие мышцы. Ему казалось, что он не сможет больше подняться с койки. Но на следующую ночь он снова повис у окна.
И еще пять ночей продолжал он с неимоверной болью в руках и во всем теле подтягиваться к окну. Один за другим поддавались железные прутья лихорадочным движениям его дрожащих рук, и вот, наконец, работа подошла к концу. Оставался последний прут и кандалы.
Пришедшим в этот день надзирателю и раздатчику Ершов заявил, что в среду объявляет голодовку в знак протеста против плохой пищи. Это должно было означать, что Ершов закончил подготовку к побегу.
На следующий день, прежде чем налить в чашку жидкой бурды, раздатчик опустил на дно что-то на миг блеснувшее в его руках. Когда он скрылся за дверью, Ершов вынул из чашки небольшую ампулу. В ней оказалось зернышко алмаза, кусочек клея и небольшая записка.
«Бежать во второй половине ночи, со вторника на среду, — сообщалось в записке, — следите за связным пунктом. Когда синий свет фонаря сменится красным — бегите. Справа от окна — водосточная труба. Спустившись на землю, идите под стеной, влево мимо окон, пятое окно будет открыто. Спускайтесь осторожно, там полуподвал, высота семь аршин. Пересекайте помещение прямо от окна. Небольшая лестница выведет в коридор. Там вас будут ожидать».