Петчер слушал Маркина, закусив нижнюю губу. Глаза тупо смотрели куда-то в сторону. Ему казалось, что все это дурной сон. И стоит ему проснуться, как всего этого не будет.
Зазвонил телефон. Трубку взял Рихтер. Послушав немного, он испуганно закричал:
— Не может быть! Да что ты? О, боже мой! Сейчас, сейчас… Возьмите, мистер. Я так и знал, беда! — От испуга на лице Рихтера выступили багровые пятна.
Петчер схватил трубку.
— Я слушаю, управляющий… Что? Сбросили в шахту? Живым?.. Всех?.. А что полиция? — завизжал Петчер. — Почему она не стреляет? Убили… разбежались. Что?.. Идут сюда?..
Глаза англичанина расширились, губы затряслись, выпавшая из рук трубка повисла на телефонном шнуре.
— Что же это будет? — застонал он жалобно. — Бунтовщики сбросили в шахту механика и еще кого-то. Сейчас они идут сюда, их много. Полиция разбежалась.
Маркин положил бумагу на стол. В усах затаилась мелькнувшая на миг усмешка.
— Собственной тени пугаетесь, господин управляющий.
— У нас, у русских, пословица есть, — перебил Маркина Еремей, — пакостливый, как кошка, а трусливый, как заяц.
Но даже и на эту грубость Петчер не обратил никакого внимания. С испугом он думал о надвигающейся опасности. Помощи ждать было неоткуда. Полиция разбежалась. Единственное, что оставалось делать… согласиться с требованиями забастовщиков. Правда, он многое теряет, но другого выхода у него нет. Нужно соглашаться, а дальше будет видно. Иначе эти дикари растерзают его.
Кашлянув, Данило напомнил о присутствии делегации.
Петчер, вспомнив, что забастовщики требуют его немедленного удаления, робко запротестовал:
— Я не могу решить вопрос о своем освобождении. Есть телеграмма. Мне запрещено. Я должен снова сделать запрос.
Маркин взял телеграмму, прочитал и вернул обратно.
— А как остальные пункты наших требований? — еще плотнее придвинувшись к столу и прямо глядя в лицо англичанина, спросил он.
— Остальные требования я принимаю, — сказал Петчер. — Беру на свою ответственность.
Данило достал из стопки несколько листов бумаги, положил их перед управляющим, подал ручку.
— Прошу писать в Петербург телеграмму. Как там, этому, еж тя заешь. Огрею.
Петчер догадался и написал адрес.
— Теперь пишите так: «Считаю себя виновным в гибели рабочих. Нужно обсудить вопрос о возможности оставления меня управляющим».
— Господин Данило, я прошу после слова «себя» разрешить написать слово «косвенно».
Подумав, Маркин махнул рукой:
— Ну, ладно, валяй, пусть будет косвенно. Теперь пиши дальше: «С вашим предложением в части расценок согласиться не могу. Чтобы не затягивать переговоров с рабочими, сегодня я отдал распоряжение об отмене приказов, снижающих расценки. Считаю это справедливым. Я согласился также установить семьям погибших пенсии». Прошу подписать, — предложил Маркин. Петчер подписал.
— А теперь нужно написать еще вот что, — подумав, добавил Данило. — Это мы в Петербург посылать, пожалуй, не будем, оставим здесь на телеграфе: «Все это договорено на добровольных началах между управляющим и делегацией рабочих».
Данило взял ручку, поставил число и подписался.
— Прошу, господа, удостоверить своими подписями наше соглашение, — предложил он присутствующим.
Неожиданно за окном послышались крики приближающегося народа. Маркин кивнул Еремею:
— Поди посмотри, что там.
Через четверть часа Петчер с дрожью в голосе читал с крыльца приказ перед двумя сотнями лесорубов.
Впереди лесорубов, откинув назад голову, стояла высокая худая женщина. Голова ее была повязана небольшим ярко-красным платком. Рядом с женщиной топтался совершенно босой, в холщовой рубахе и дырявых посконных штанах высокий, очень худой мальчик. Он то и дело помахивал небольшой, очищенной от коры березовой палочкой, на конце которой была прикреплена красная ленточка.
— «Осознав несправедливость сделанного, — косясь на мелькавшую перед глазами ленточку, шепелявя и коверкая слова, читал Петчер, — я добровольно отменяю приказы о снижении расценок всем категориям рабочих. Назначаю на каждую шахту по технику, поручаю им ликвидировать беспорядки. Полностью принимаю требования о вознаграждении семей погибших. Разрешаю рабочим ловить рыбу там, где они захотят. Я не дам разрешения рубить лес вблизи завода…»