Стремясь к участию в переделе мира, царь хотел заодно разгромить и надвигавшуюся в стране революцию. Он надеялся, что победы русского оружия укрепят шатающийся трон и международный престиж русского самодержавия. Мог ли предполагать Николай, что, подписывая акт об объявлении войны, он подписывал смертный приговор самому себе?
В первые дни войны, после подлого предательства социалистов, из мрака вылезло страшное чудовище — шовинизм.
На вокзалах рекой лились прощальные слезы, а на улицах пели победные гимны и ошалело кричали «ура». Немецкие социалисты угрожали социалистам русским и французским, а русские и французские поднимали свой народ на войну против Германии и Австрии. Миллионы людей со звериным неистовством уничтожали друг друга. Одинокие трезвые голоса, протестовавшие против этой чудовищной бойни, терялись. Людей, говоривших народу правду, называли изменниками, сажали в тюрьмы, гнали на каторгу.
Алеша написал на имя начальника тюрьмы заявление с просьбой послать его в армию. Через два дня его вызвал следователь. Он был в новеньких погонах, как видно, только что получил повышение. Разговаривая с Алешей, следователь так смеялся, что его маленькие глазки совершенно исчезали.
— Правильно! Верно! — с хохотом выкрикивал следователь. — Искупить свою вину — для преступников сейчас самый подходящий момент. Из арестантов — прямо в защитники государя-императора. Ха-ха-ха… Дурашка, давно бы так! Садись и пиши сразу два заявления. Одно — в армию, другое в «Союз русского народа», вот где теперь твое настоящее место! Чем смелее будешь громить царских врагов, тем лучше будет для тебя.
Освободившись из-под ареста, Алеша зашел к повару. Спросил, знает ли он, что такое «Союз русского народа». Повар сердито задвигал длинными усами:
— Хулиганье, сброд, подонки.
Потом посмотрел на Алешу настороженно:
— А тебе какое до них дело? Зачем спрашиваешь?
Алеша рассказал о предложении следователя.
— Ах, вот как! — удивился повар и, подумав, добавил: — Переговорить надо с членами комитета. Возможно, что вступить не мешает.
— Нет, мне к хулиганам незачем, я и без них обойдусь, — возразил Алеша.
— Может, и незачем, а все-таки с членами комитета посоветоваться не мешает. Вдруг там наш человек нужен, или еще что. Разве найдешь другой такой подходящий случай? — Видя, что Алеша недоумевает, он пояснил:
— Кому что поручают, тот тем и заниматься должен. Я вот, к примеру, в тюрьме торчу, у тюремного начальства даже авторитет заработал, а пользу партии тоже немалую приношу.
Алеша послушался совета повара и прямо из тюрьмы пошел в комитет. Там никого не оказалось. Накануне помещение комитета было разгромлено членами «Союза русского народа».
На призывном пункте, куда отправился Алеша, собрались сотни людей. Рабочие, мужики, плачущие жены и матери — все смешалось в пеструю, разношерстную толпу. Среди бедного люда то тут, то там мелькали дородные фигуры деревенских кулаков и городских купцов, пришедших и приехавших сюда, чтобы освободить от призыва своих сынков или родственников. Сделки совершались где-то в другом месте. Здесь же почтенные отцы, еще вчера кричавшие «ура» и «слава великому государю», дожидались заключения приемной комиссии о непригодности своих чад к военной службе, чтобы вместе с ними снова и еще громче кричать о преданности государю и родине…
Проходя через двор, Алеша заметил в стороне двух деревенских парней с подстриженными волосами. Как видно, они только что прошли приемную комиссию. Присмотревшись к ребятам, Алеша не поверил своим глазам. Перед ним были Миша Маихин и Федя Зуев. Алеша сдержал вспыхнувшую в нем радость и, подойдя ближе, громко прочитал прибитый над дверью приемной комиссии лозунг: «Привет вам, доблестные защитники царя и отечества…»
Ребята от неожиданности растерялись.
— Ты-то как сюда попал? — выговорил, наконец, Миша, все еще не уверенный, что перед ним действительно Алеша Карпов.
Алеша улыбнулся.
— По делу приехал. А вот вы… не ожидал, что вы здесь, — оглядываясь, шепотом добавил Алеша.
— Добровольцами в армию вступили, — нарочито весело сообщил Миша. — Михаил Ударов и Федор Курков.
— Вот как? Значит, Ударов и Курков, — удивился Алеша. — Здорово придумано! Впрочем, Маркин мне говорил, как вы из Петербурга улизнули. Нужда, знать, немалая сюда вас пригнала.
— А ты как думал? Конечно, нужда, — ответил молчавший до сих пор Федя. — Не от радости мы здесь. Верстах в пятидесяти больше полугода скрывались. В работниках жили. Да надоело прятаться. Лучше уж на войну.