– Там-тигидам-тигидам-пам-пам! – напевал он, размахивая копытами. Странно, но от этой незнакомой мелодии и мне самому плясать захотелось. Моисей закачал головой и зашагал вперёд с Любавой на спине. А там и остальные следом отправились.
Юлий кувыркался, вертелся волчком и махал передними ногами словно мельница, то наклонившись, то запрокинув голову. Скоро и остальные стали за ним повторять. Я вприсядку пошёл, а Любава даже подпевать начала. А вот бабка её, хоть и плясала вместе со всеми, была не очень-то довольна.
– Тьфу ты, разорались. Город без гроша оставили, и хоть бы что. Песни горланят, – проворчала она, не переставая, впрочем, руками махать.
– Да ладно тебе, ба, хорошая же песня, – примиряюще сказала Любава, обернувшись на бабушку.
Так и день пролетел. На ночь мы передохнуть остановились и с утра снова с песней в путь отправились.
Глава 3
Дорога стелилась скатертью, и хоть дело трудное нам предстояло, шагалось легко. Но вдруг Юлий, который впереди шёл, остановился и попятился. Я обошёл его, чтоб посмотреть, что приключилось.
Передо мной открылась глубокая расщелина, не меньше четырёх саженей в ширину. По дну её быстрая речка текла.
– Так, моста нет. На ту сторону не перебраться, идём обратно, – услышал я голос Юлия. Конь развернулся и зашагал прочь от обрыва, будто только и ждал повода от дела отвертеться.
– Стой, куда? – крикнул я ему вдогонку. – Нету у нас пути обратного.
– Пошли, я покажу, – махнул головой Юлий.
– Стой, окаянный! – воскликнул Тихон, потрясая кулаком. – Сказано ж тебе!
– Да ты кто такой-то? Не с тобой богатырь беседу ведёт! – Юлий подскочил к дядьке.
Тихон отшатнулся.
– И где тебя такого умного взяли, – проворчала бабка.
– Да чего спорить-то, – сказала Любава миролюбиво. – Давайте думать, как на ту сторону перебраться.
Юлий обречённо сел у обрыва.
– Я предлагаю так. – Он принялся копытом чертить что-то на земле, бормоча себе под нос: – Значит, здесь простейший механизм, нам понадобится несколько деревьев, делаем расчёт, – он добавил к схеме какие-то знаки. – Сила тяжести, сила ускорения...
Дальше слушать я не стал. Огляделся и увидел дерево засохшее, которое на самом краю обрыва стояло. Я в него хорошенько руками упёрся. Остальные помогали, в спину меня толкая. Скоро дерево поддалось, накренилось и упало, перекинувшись через обрыв. Я руки отряхнул и обернулся на Юлия.
– Ну, можно и так, – сказал он обидчиво, стёр рисунок и подошёл к нам. – А это надёжно? – спросил нерешительно конь, глядя на бурный поток внизу.
– Надёжно, – ответил я недовольно, поставил ногу на бревно и приготовился дальше отправляться.
Но Юлий не умолкал:
– Нет, просто мы с тобой должны сохранить себя для подвигов, а то глупо будет вот так погибнуть...
Я уж понемногу начинал жалеть о том, что в лесу Юлия не оставил. До сих пор от него больше шуму было, чем пользы.
– Так. И что же ты предлагаешь? – обернулся я на него.
– Ну, пусть первым пойдёт кто-нибудь постарше, поопытнее... – Юлий покосился на Тихона.
Чего это он, надумал дядькой моим жертвовать? Я посмотрел на коня сурово, и тот сразу:
– Что? Я просто забочусь об успехе кампании!
Я не собирался дальше его слушать. Запрыгнул на бревно и стал осторожно бочком по нему продвигаться, но едва назад не опрокинулся. Тогда лицом вперёд повернулся и пошёл, раскинув руки для равновесия. Так до середины добрался, но тут нога соскользнула, и я на бок завалился. К счастью, успел вовремя руками да ногами ствол обнять и дерево оседлать. Отряд мой позади только ахнул.
Теперь уж бояться было нечего. Я осторожно поднялся и в несколько больших шагов добрался до другого края.
– Ну, где вы там? – крикнул я, обернувшись на спутников. – Давайте сюда!
Следующей бабушка Любавина пошла. Неуклюже влезла на бревно и обернулась, чтобы руку внучке подать. Так они, потихоньку ноги переставляя, почти добрались до меня. Но тут Юлий голос подал:
– Стойте, почему все думают только о себе?
– Ну чего тебе, окаянный? – крикнула ему бабушка.
– Мне ничего. А вот о Моисее вы подумали?
– А при чём здесь Моисей?
– Интересные вы люди. Как он пройдёт по бревну? Он же осёл.
Моисей, мирно жевавший траву, вскинул уши. Вот это да! Неужто Юлий к своему четвероногому собрату вдруг сочувствием проникся?
– Я тоже боюсь по бревну идти, – пожаловалась Любава.
Бабка вздохнула, сплюнула и Любаву на руки подняла. Назад вернулась, усадила внучку Моисею на спину и, подхватив обоих, до меня дошла. Вот это женщина! И откуда только у русских баб такая сила?