— Тут даже ваш Вий засветился.
— Да что, наконец, случилось?
— Короче, у тестя его в машине свинцовый контейнер нашли, где ампула хранилась. В багажнике лежал. Мы решили квартиру проверить, не фонит ли? И вдруг – фон от автомобиля. Чье? Пана генерала-майора.
— Вот это поворот!
Тестем покойного курсанта Петра Чистякова был Сергей Иванович Гёдзь, начальник пехотного юнкерского училища, его прямой начальник.
Едва Мироненко вошел в управление, как навстречу ему выскочил Костик:
— Айда, скорее в подвал! Там Алёшенька с ума спятил!
— Что?!
Оба побежали вниз. Перед дверьми уже собрался народ, человек десять. Старший оперуполномоченный Инопланетянинов прыгал по столу, а прыгал он много лучше людей. Тоненькие ножки Алёшеньки сгибались, как на шарнирах, он приседал, и вдруг выстреливал под самый потолок, на два метра, не меньше, отчего его ушанка вытерла всю побелку. Блаженная улыбка блуждала на тонких, жабьих устах его. Очки у Алёшеньки были сняты, и все увидали такое странное зрелище, как закатанные под верхнее око кошачьи зрачки его.
— Мне нужен мой лазерный меч! — Завопил старший оперуполномоченный и захохотал. — Мои верные лотофаги, ведите моего коня!
Никто не спешил снимать его со стола. Потому, что всякого, кто приближался, Алёшенька, пугал, вытягивая в его направлении свои маленькие зеленые ручки:
— Ша, фуцманюги! Не подходить! Всех заколдую!
— Так, — сказал Паша, — кажется, ясно, — и стал всё кругом обследовать.
Вдруг в дверях появилась Галя. Следом за ней маячил майор Загоруйко:
— Что тут у вас происходит?
Увидав эксперта-лаборанта, Алёшенька бросил скакать, и стал как вкопанный.
— Мутабор, — только и промолвил он. Глаза Алёшеньки замигали с такой скоростью, словно собрались выкатиться из орбит, выскочить в коридор, подняться по ступенькам, покинуть управление угрозыска, и запрыгать по Еврейской улице к парку им. Тараса Шевченко.
— Сволочь! — заорал вдруг Мироненко, вынимая из мусорного бака кусок газеты, и обнюхивая его, — он его салом накормил, тварь!
На Алёшеньку, который прекратил совсем валять дурака, и смотрел во все глаза на Галю, резко накинули одеяло, легонько скрутили и понесли в его кабинет. Эксперт-лаборант шла рядом, бережно придерживая пострадавшего. Присутствие её удивительно благотворно действовало на организм Алёшеньки. Он что-то шептал на непонятном никому языке, и держался за рукав Галиной кофты, уцепившись за него намертво. Сзади товарищи несли его испачканную ушанку.
— Где эта гадина? — кричал Паша. Попадись ему сейчас под руку Курицын, Мироненко, конечно, дал бы ему в морду, и загремел бы на гауптвахту за нарушение субординации. Но пана старшего лейтенанта, на его счастье, нигде не было видать. Часть депутации двинулась к кабинету Виктора Фёдоровича, но Оксана сказала, что шефа сегодня не будет.
— Хорошо, — сказал Мироненко зло, — я тогда Загоруйко рапорт подам.
— Так, надо доказать, Паша, — что это Володькино сало.
— Бля буду, докажу, — все магазины в округе опрошу.
— Брось!
— А, вот, нет. На принцип пойду. Больше он туда не пойдет, будет здесь в кабинете работать.
Спустя полчаса Алёшенька пришел в себя. Пришлось отпаивать старшего оперуполномоченного молоком. От того он был уже слегка подшофе. Сказать, что с ним приключилось, он не мог: ничего не помнил. Паша ни во что его пока не посвятил, решил, что завтра расскажет.
— Ну, давайте, что ли…
Все трое чокнулись с Алёшенькой молоком.
— Ты особо-то не налегай.
Галя вдруг и говорит:
— А знаешь что, друг любезный? А приходи-ка ты ко мне завтра на вареники с вишней.
— Правда?
— Правда, ты же мне вроде теперь, как брат нареченный: жизнь спас. Так что, с меня – борщ и вареники.
— Хорошо, — молвил Алёшенька, и глупо улыбнулся.
В кабинет заглянул Костик.
— Ну, чего, везем пострадавшего?
Было уже полседьмого вечера. Алёшеньку, хоть он и сопротивлялся, стали собирать, чтобы везти домой на машине. Отпускать его в таком состоянии никто не хотел.
— Минуточку, — Алёшенька подошел к трехлитровой банке, где плавал карась, встал так, чтобы никто не видел, чего он делает, сунул внутрь ладошку, ловко ухватил рыбку всеми четырьмя пальцами за хвост, вынул и положил себе в рот, — пардон.
Паша вздохнул:
— Все никак не привыкну, — и принялся писать рапорт на имя подполковника Гонюковича В.Ф. о нарушении старшим лейтенантом Владимиром Владимировичем Курицыным инструкции И-193 от 24 января о недопустимости хранения и употреблении сала в помещениях уголовного розыска города Одессы.