Лизанька замолчала.
— Я никому тогда не сказала. Про изнасилование.
Степан все ждал этого страшного слова, будто надеясь еще, что ничего там так и не случится, слова, которое ударило его по лицу, будто плетью, и искривило все внутри страшной судорогой.
— На какой-то момент я это забыла: все, что там было. Настолько это казалось ужасным, что память просто все выкинула из головы.
Она попыталась улыбнуться, и снова заплакала. Он обнял её, дрожащую. Он так хотел ее защитить тогда, двадцать лет назад.
— Теперь я хочу, чтобы он умер. Потому, что у меня никогда, никогда это не получается, — она виновато улыбнулась, — Это психологическое. Я верю, что если его не станет, это пройдет. Как наваждение, как дурной сон. И я снова могу любить, и быть любимой.
— Я убью его, — вскричал вдруг Степан, дико вращая глазами. — Я убью эту гадину! — Он вскочил и заходил по комнате, сжав кулаки.
Рассказ Лизаньки потряс его. Он снова сел рядом, гладя её по волосам, он хотел закутать её тело в свои объятья, как в одеяло, и никуда не отпускать от себя в ближайшие тридцать лет.
— Самое ужасное во всей это истории то, что я хожу к нему каждую неделю, — печально проговорила Лиза. — Родители посылают меня убираться у старика и помогать ему. За это он должен оставить мне квартиру по завещанию. Будто откупиться за тот грех. И каждый такой день для меня, как пытка.
Они оба молчали минут пять. Она еще выпила вина и налила ему. Степан поцеловал ее пальцы на бокале, и внезапно промолвил:
— Я придумал.
Они ехали в сторону Фонтанки. Лиза не понимала, зачем, но совершенно не волновалась на сей счет, Степан полностью поверил в её рассказ. Они сначала подъехали к гаражу, где он взял лопату и щуп, а затем покатили на Фонтанку. Было уже далеко заполночь, кругом была темень.
— Потом я отвезу тебя домой, или можешь переночевать у меня.
— Я останусь, — ответила Лизанька, и благодарно прижались к его плечу.
— В девяностые я занимался всякими мутными делами, — начал Степан издалека. — И даже успел посидеть в Польше в тюрьме. Веришь?
— Ты?! — Искренне удивилась Лизанька, — ты такой милый и домашний!
— Ну, раньше-то я был другим, — усмехнулся Степан. — Чем я только не занимался: крутил колпаки, собирал дань на рынках, формазонил, беспредельничал. Потом отсидел недолго, и угомонился. Вернулся, открыл свое дело в Одессе, стал помаленьку заниматься электроникой.
— Как-то не верится, — проговорила Лиза.
— Так вот. В те суровые времена как-то пришлось иметь дело с одной штукой, которую хотели продать в Германию, да так и не продали.
— Что за штука?
— Ты когда-нибудь слышала про «красную ртуть»?
— Нет. Что это?
Они остановились на обочине.
— Это здесь. Посиди в машине. Я сейчас.
Степан отворил багажник и вынул оттуда резиновые сапоги, лопату и щуп. Лиза вышла из машины, закурила и стала смотреть, что он делает.
Спутник её подошел в одному из деревьев в роще, встал к нему спиной, внимательно поглядел на чистое теперь небо, и начал отсчитывать шаги в требуемом направлении.
Спустя полчаса все было кончено, он отряхнул инструменты и начал переобуваться.
— Полей-ка мне на руки, — велел он Лизаньке, кивнув на открытый багажник. Она взяла оттуда маленькую канистру с водой.
— Что это?
Рядом с лопатой стоят, весь в грязи, цинковый цилиндрический контейнер высотой примерно полметра.
— Вот и пригодилась, — ответил загадочно Степан, и заговорщицки улыбнулся.
Сегодня был очень важный для неё день, всю ночь она не спала, думая о том, на что решается, и даже не пошла в Академию, позвонила, что заболела. Она явилась на Маразлиевскую пораньше, отворила сама двери, чмокнула Старика в щеку, и разложила на кухне продукты, которые ему принесла.
— Дядя Семён, я вам пива купила.
— Спасибо, милая.
Пиво ему было нельзя, но Лизанька иногда его баловала. Он, как всегда, много болтал, стосковавшийся по простому человеческому общению со своей любимицей, с милой Лизанькой, очаровательной своей родственницей, самым близким ему человеком, которому безгранично и полностью доверял. Он ходил кругом неё, как кот вокруг сметанки, и с жаром пересказывая последние телевизионные новости.
— А как, Лизанька, у тебя дела?
— Спасибо, дядя Семён. У меня все нормально.
Ровно в шесть часов она написала Степану: «Я на месте».
Он тут же ответил: «Я тоже».
Она дождалась, когда старик, выпивший бутылку пива, запрется в туалете и выкрутила пробку в коридоре, как её научили. Везде погас свет.