— А ведь не хотели его брать.
— И ТТ не хотел.
— Зато потом первый перехотел. Сколько он у нас? Год, два?
— Три года уже.
— Господи, время-то как бежит…
Но Алёшенька уже дальше ничего не слышал. Запах табака он на дух не переносил и потому спешил поскорее ретироваться.
На веранде шикарного кафе «Гусь и противень» три гламурные девицы курили тонкие сигаретки. Официант принес еще бокалы, безуспешно попытался забрать грязную посуду и был с позором изгнан.
— А он может во что-нибудь превращаться?
— Нет, конечно. Кажется.
— Диан, а у него там жена есть?
— Где?
— В космосе?
— Говорит «нет».
— Обратно не собирается?
— А фиг его знает? Да и на чем? Он свою тарелку распилил на сувениры, жить-то на что?
— А он по ночам храпит?
— Он спит, как кошка. Залезет под одеяло с головой, я все боюсь, как бы там не задохнулся.
— А зачем он в полицию пошел?
— И я вот, тоже не пойму, девочки.
Диана пила коктейли с двумя давними подружками. Они только приехали из Львова, и не знали еще пока всех нюансов её нового романа.
— Не жалеешь?
— С ума сошли? Да я теперь самая известная бикса в мире!
— Зато у тебя какой Instagram!
— Да уж, покруче, чем у Брежневой!
— Нет, пока не покруче.
— А что твои?
— Маман в шоке!
Подружки пускают пузыри в свои бокалы, наконец, спрашивают самое важное, что крутится на языке, и что пока не решаются:
— А это-то у него есть?
— Да не переживайте. Все у него есть, еще подлиннее будет, чем у некоторых.
Подружки захохотали в свои мартини, боясь спросить показать фотки.
На подоконнике стояла трехлитровая банка с карасем. Карась смотрел чрез толщу воды на Алёшеньку, который сидел за самым дальним в кабинете столом, боком к окну на специальном стуле с двумя подушками, и печатал восьмипальцевым методом отчет. Кроме него в отделе никого не было. Паша был на задании, а Оля – в вечном декретном отпуске. Все кругом было завалено горами бумаг, папками, лежащими прямо на столах, или во всюду разбросанных коробках.
Хоть и было у Алёшеньки на два пальца меньше, чем у секретарши управления Оксаны, мастера машинописи, а печатал он быстрее ее в три раза. Специально соревнование устраивали, после чего Оксана Алёшеньку страшно невзлюбила, хоть и не показывала совсем виду. Карась уткнулся носом в стекло, глядел мутным своим карасьим взглядом на Алёшеньку и думал: «Черти что тут такое сидит, на человека даже не похожее. Зелёное. Тонкая, будто гусиная шея. По четыре пальца на каждой руке. Огромная голова с этой дурацкой шапкой самого большого в мире размера, и очки от солнца, несмотря на пасмурную погоду».
Алёшенька повернул к банке голову и снял очки. Рыба дернулась в сторону от этих огромных глаз: лицом Алёшенька был вылитый кот породы сфинксов, только без ушей. Карась забился в ужасе по всей банке, существо за столом, кажется, читало все его карасьи мысли: «О, мой Рыбий Бог! Спаси меня от этого чудовища!» Напрасные мольбы, рыбий Бог не внемлет его молитвам, старший оперуполномоченный съест его сегодня на ужин. А теперь Алёшенька вздохнул и продолжил печатать.
Это было двенадцатое его дело, которое он раскрыл. Двенадцатое из двенадцати. Таких сыщиков в Одессе, пожалуй, было поискать. Да и поискать, не нашли бы. Да и нигде, пожалуй, в мире не нашли бы. Потому, что Алёшенька был не простым человеком. Да и не человеком даже вовсе…
2
— Угораздило же тебя в это чудище влюбиться?
— Да не влюбилась я, ма. Нахрен он мне сдался, урод?
— А тогда зачем?
— Инстаграм, мама, одноклассники, вконтактике. Селфи! Ты не представляешь, сколько у меня теперь подписчиков! Я – звезда ютуба!
— Да что с того-то? Вон, Аркадий Борисович шубы с барского плеча дарил. Держалась бы его. А так пересела, тьфу, с мерседеса на троллейбус.
— Мама, ты ничего не понимаешь. Мысли масштабно. Это селебрити. Я такая – единственная на Земле! Ни у кого такого мужика больше нет.
— Все я понимаю. Глупости это. Увез бы тебя в Киев, а оттуда уже – в Америку. Вон, Даша…
— Мама! Перестань!
— Еще дети пойдут, не приведи Господи, от этой жабы! Точно, надо сходить, в Свято-Ильинской церкви свечку поставить. И молитву заказать. Есть ли, впрочем, молитвы против беременности? Надо у Саввина уточнить.
— Какие дети, мама!? Ты с ума сошла?! Я с таблеток не слезаю. Ты хочешь, чтобы я хищника родила, или чужого?
— Ужас какой, доча!