Это было последнее, что видел и помнил Мигель Сервантес о знаменитой Лепантской битве.
В кормовую башню его отнесли уже в бессознательном состоянии. Раны были тяжёлые, скоро вернулась лихорадка. Мигель бредил в жару, никого не узнавал. Позднее товарищи рассказали ему, что сам главнокомандующий союзным флотом, дон Хуан Австрийский, побочный брат короля, подходил к его койке. Дон Хуан похвалил Мигеля Сервантеса за храбрость.
За полученные в бою раны светлейший дон Хуан велел выдать Мигелю сверх жалованья четыре дуката прибавки.
Полгода провалялся Мигель на госпитальной койке в Мессине. Пулю вынули, рана в груди затянулась. Но связки плечевого сустава были повреждены непоправимо, и рука повисла навсегда.
Лепантская победа стоила Сервантесу левой руки.
Глава двенадцатая Галера «Солнце»
Мирная галера «Солнце» шла из Неаполя в Барселону.
В кормовой части, под навесом, сидели два солдата: Родриго Сервантес и его брат Мигель, с подвязанной рукой.
Два драгоценных письма к маркизу де ла Крус лежали у Мигеля в сумке: от герцога де Сеса и от самого дона Хуана Австрийского.
Светлейший дон Хуан и неаполитанский герцог рекомендовали Мигеля Сервантеса маркизу как опытного воина и храброго кабальеро.
— Клянусь, на этот раз маркиз де ла Крус даст тебе чин капитана, — говорил Родриго Мигелю.
Стоял сентябрь — прозрачные солнечные дни, тёплые ночи. Попутный ветер подгонял судно, которое везло братьев к берегам родины.
Почётные раны — «звёзды, ведущие к славе» — украшали грудь Мигеля. Он ехал на родину заслуженным воином, героем Лепанто.
В первый раз за долгий промежуток Мигель сидел на борту мирного судна. Пять с лишним лет он провёл в боях на Средиземном море.
Он бился под Наварином, на Корфу, в Тунисе. Он защищал крепость Голету и форт возле неё, на африканском берегу. Он пережил всю осаду крепости, жестокие обстрелы, тревожные ночи. Он видел и последнюю атаку, когда из семисот оставшихся в живых защитников крепости не было ни одного, не получившего ран.
— Я много видел, — сказал Мигель брату. — Теперь я буду писать.
Они сидели с Родриго на палубе «Солнца» и глядели в ночную темноту.
— Я буду писать, Родриго, — сказал Мигель. — Я потерял левую руку, зато смогу прославить правую.
Оба брата смотрели в темноту ночи и не видели, какая опасность подстерегает их.
Турецкие пираты, потушив огни, всю ночь гнались за «Солнцем» по морю. Мирная галера с грузом шёлковых тканей обещала хорошую добычу. Наутро пятнадцать турецких галеотов окружили «Солнце».
«Галера называлась «Солнце», и оборотной стороной этого солнца была моя чёрная судьба», — писал Мигель Сервантес несколько лет спустя, уже в Алжире.
Будь сильный восточный ветер, галера могла бы ещё уйти, но за ночь ветер стих.
Люди на «Солнце» с трепетом считали пиратские суда. Принимать бой было безумием — одному против пятнадцати!
На ближнем галеоте спустили шлюпку. Несколько пиратов подплыли на шлюпке для переговоров.
— Сдавайтесь без боя, трусы!..
Капитан «Солнца», старый испанец из Гвадалахары, выбежал на корму.
— Огонь! — закричал капитан. — Принимаю бой!..
Единственная пушка галеры повернулась против самого большого из пиратских судов, и начался бой.
И ещё раз, как уже много раз прежде, пришлось Мигелю Сервантесу стать рядом с товарищами на узкую доску на носу галеры.
Но силы были слишком неравны. Шесть галеотов с обеих сторон подошли вплотную к бортам галеры и перекинули сходни на палубу. После отчаянной борьбы оставшихся в живых испанцев связали и перевели с галеры на пиратское судно.
Их бросили в тесную клетку в подводной части галеота, недалеко от кормы. Здесь помещали людей и скот, захваченный на европейском побережье.
Одиннадцать дней провалялся Мигель на полу, в грязи и навозе, почти без пищи, рядом с больными и ранеными пленниками.
Раз до них донёсся шум битвы, выстрелы, проклятия. Потом началась лихорадочная гонка. Вёсла били по воде, вздрагивал и трясся корпус галеота.
Это пираты уходили от неудачного столкновения с каким-то судном.
На двенадцатый день открыли подъёмную дверцу. Свет и солёный морской воздух проникли сверху, сквозь отверстие. Турки палками растолкали пленных.
Сервантес вышел вслед за другими. Утренний свет ослепил его. По палубе бегал, распоряжаясь, невысокий человек с широкой бородой и глазами навыкате. Он ругался сразу на трёх языках: итальянском, греческом и турецком.
— Берегись Хромого! — шепнул Сервантесу один из пленников.