Леголас решил не углубляться в эту тему, пройдя несколько шагов в мрачном безмолвии.
Гермиона внимательно выслушала объяснения Леголаса. Кое-что из вчерашнего монолога эльфа всё же не бесследно кануло в чертогах её памяти и не пролетело мимо ушей. Она запоминала и старалась вникнуть в суть этого мира, полагая, что домой вернётся ещё очень не скоро, а познания лишними не бывают. Теперь волшебница понимала, почему парень принял её за одну из истари, но не знала, как объяснить ему, что она представляет собой на самом деле, чтобы не вызвать ещё большее недоумение, а то он ей тут сейчас понарассказывает кто она такая, откуда и с какой целью пришла…
— Мои силы ограничены. Я не настолько всемогущественная волшебница, — конечно, Грейнджер постоянно практиковалась в магии, изучала всё новые заклинания, которые могли быть полезными, но она ещё очень нескоро сможет сравниться с тем же Северусом Снейпом или Минервой МакГонагалл, если вообще когда-нибудь сможет. Это на её самооценке и зазнайстве никак не сказывалось, конечно, но и она, пусть и неохотно, могла признать, что не всегда и не везде бывает первой. — Что ж… Надеюсь, в ближайшее время в его планы не входит создание очередной бури.
И это была уже не шутка. Ей хватило и одного холодного вечера с угрозой для жизни, а уж что им могут уготовить дальше — и гадать-то, откровенно говоря, не хотелось. Многие законы Средиземье сохранились из более привычного ей мира, но новые и неизведанные опасности навряд ли чем-то напомнят стычку с Пожирателями смерти или попытки спастись от оборотня.
— А что это у тебя? — кивнул вдруг эльф, показывая взглядом на заинтересовавший его предмет.
— Это? — показала она на магическую вещь. — Волшебная палочка, — решив, что это ничего не скажет эльфу, Грейнджер постаралась как можно проще объяснить то, что для неё было вещью обыденной. — Это магический предмет, при помощи которого я могу направлять свою магическую энергию в заклинания. В моём мире это первая ценная вещь, которую получает маг в своей жизни. У каждого волшебника есть своя индивидуальная, оригинальная и неповторимая волшебная палочка. Она подходит только одному волшебнику, его характеру, — девушка улыбнулась, вспоминая день, когда впервые оказалась в магазине Олливандера. — К примеру, моя палочка сделана из древесины виноградной лозы, двенадцать дюймов в длину и содержит сердцевину из жилы дракона.
— Дракона?! — переспросил Леголас, не поверив ушам, и по инерции прошёл чуть дальше.
— Да, дракона, — спокойно ответила Гермиона. Она не знала истории о Смауге и совсем не тех семерых гномах, о которых ей мама на ночь в детстве рассказывала. В её мире достать такую составляющую часть для волшебной палочки не составляло труда, но она с запозданием предположила, что в мире Леголаса драконы могут напоминать скорее тех, которые спят на горах из золота, оберегая своё самое главное в жизни сокровище.
Грейнджер вспомнила ещё одну палочку, которая попала к ней в руки уже под конец второй магической войны. Палочка Беллатрисы Лестрейндж… Девушка не хотела вспоминать тот день. Одно из значительных напоминаний так и осталось на её руке в виде уродливого шрама, от которого она не могла избавиться. Волшебница остановилась, в глазах всезнайки появилась боль; она на подсознательном уровне накрыла ладонью руку, чуть сжимая, зная, что под слоями ткани прячется несмываемое «Грязнокровка».
В воспоминания о болезненных моментах примешалась тоска по дому. Девушка не знала, что случилось с её друзьями в тот злополучный день, и не имела ни малейшей зацепки, которая могла бы её успокоить, а странный сон, посетивший её этой ночью, так и подавно уверенности не внушал. Всё как-то разом навалилось и скакнувшее настроение не дало ничего положительного, а, казалось бы, лавка Олливандера оставила приятный момент в её жизни, если не вспоминать, что случилось с ней после того, как Лорд Волан-де-Морт изуродовал привычный и светлый мир, наполненный магией, одним своим возвращением.
Обернувшись, Леголас опешил от разительной перемены в настроении спутницы — минуту назад светлеющая и воодушевлённая Гермиона потухла и опустила взор, погрузившись в воспоминания.
Эльф осторожно приблизился к ней, пытаясь понять, что же так расстроило его новую знакомую. Хотя это было всё равно, что искать иголку в стоге сена — её мир, её жизнь и воспоминания оставались для него секретом, которым она не спешила делиться. Эта девочка вызывала противоречивые ощущения... с одной стороны, он испытывал к ней почтение и восхищение, признание могущества, лишь только девушка бралась за свою палочку и произносила заклинание... Она была невероятно воодушевлённая, настоящая и светлая, как будто занималась тем, для чего была создана Эру. Он действительно почитал её... С другой — снисходительно и терпеливо принимал каждую её выходку, с каждым шагом по этой заснеженной дороге всё больше убеждаясь в том, что перед ним — ребёнок. Умеющий творить магию, исцелять раны, обладающий невероятным могуществом в руках, но... по-детски желающий казаться, а не быть взрослой, упрямый и своенравный, отчаянно не желающий показаться растерянным и чего-то не знающим.