— Гермиона, проснись! — воскликнул эльф, остановившись в паре шагов от неё.
Девушка испуганно обернулась. Глаза её были плотно закрыты; по щекам текли горькие, крупные слёзы. Она плакала навзрыд, но не могла разорвать оковы сна. Словно испугавшись эльфа, мотая головой, волшебница сделала шаг назад.
— Не подходи ко мне! Не… — испуганно повторяла она сквозь сон. Гермиона кричала во сне. Горячие слёзы боли и страха обливали щёки, пока она пыталась вырваться из мира кошмаров, и отбиться от ужасного видения, настолько настоящего, что её страх покидал границы сновидений. Она вертелась, размахивала руками, не осознавая, что могла кого-то задеть или и в правду, выхватив волшебную палочку, крикнуть запретное заклинание, попав им в кого-то из Братства. Как бы она чувствовала себя тогда?
— Нет-нет-нет-нет-нет... — запротестовал Леголас, метнувшись к ней в тот момент, когда она решительно отшатнулась от него. В памяти эльфа навсегда останется короткая вспышка, вырезанная из времени и въевшаяся в линию жизни — тот момент, когда земля ушла у неё из-под ног. Он сгрёб её в охапку, когда спина девушки начала опрокидываться в бездну. Крепко прижимая к себе дерущуюся и отчаянно сопротивляющуюся девчонку, эльф оторвал её от земли и потащил в обратном направлении, подальше от обрыва, за которым пугающей темнотой скалилась глубокая пропасть. Грейнджер кричала в голос, молотя руками всё, до чего могла дотянуться, слёзы градинами катились по щекам; она задыхалась.
— Гермиона, очнись же ты! — оттаскивал её Леголас.
БАХ!
Его нос влажно хрустнул под её кулаком, и эльф от неожиданности оступился, завалившись назад вместе с Гермионой; два тела рухнуло в снег. Леголас рванулся обратно, не давая ей двигаться; девушка отчаянно порывалась освободиться, извиваясь всем телом и отбиваясь всем, чем можно. Хранители запоздало увидели, как два тела борются в снегу.
«Нужно разбудить её», — полыхнуло в сознании Леголаса. «Иначе...».
Девушка задыхалась. Хватая ртом воздух, она не могла вдохнуть.
Хранители бежали к ним, кто с оружием, кто без; Леголас пытался удержать волшебницу на месте, не нанеся увечий, что, впрочем, никак не боялась сделать Гермиона. Она отчаянно вырывалась, отбивалась и молотила эльфа кулачками в грудь, плача навзрыд.
— Гермиона, проснись... — перехватывая её руки, пытался достучаться до её сознания эльф. — Гермиона...
Раскрыв глаза, переполненные страхом, болью, отчаянием и слезами, Грейнджер сквозь водянистую пелену начала видеть знакомый образ, и отдалённо слышать голос, который звал её по имени. Она не осознавала, что упрямо толкает в грудь и пытается отбиться не от кошмарного видения, а эльфа, который снова пытался выдернуть её из лап Сарумана.
Над их головами загорелся факел; вооружённые до зубов Хранители ничего не поняли и просто столпились вокруг них, не зная, в кого тыкать мечами и кого от кого защищать. Первым в суть происходящего вник Митрандир, припав на одно колено рядом с Леголасом, попытки которого уже возымели какой-то эффект.
Голос… Отдалённо, но смутно она его слышала. Марево отступало, но в этот раз не было ни исцеляющего света, ни чарующих и успокаивающих песнопений. Просто голос. Знакомый голос… Девушка медленно моргнула, и порция новых выступивших слёз скатилась по щекам, давая ей увидеть лицо озадаченного и напуганного эльфа. Гермиона не поняла, что случилось. Эмоции настолько сильно захлестнули её, что тело всё ещё вздрагивало от пережитого ужаса, а горло, казалось, чувствовало грубые пальцы, сдавливающие его.
— Гермиона... Гермиона, вернись... — повторял Леголас. Её движения становились всё более вялыми, крики сходили на нет; веки дрогнули. Она постепенно возвращалась к ним. Дыхание выравнивалось, сон отпускал, и неосознанный взгляд из-под полуоткрытых век с каждой секундой становился всё более ясным. Поймав его и поняв, что девушка его узнала, всё ещё озадаченный Леголас выдохнул чуть с облегчением. Он уже подозревал, что кошмар вернулся к ней... такой же, как и в прошлый раз — не вырваться, не освободиться, лишь кричать от ужаса, от одной ей видимых картин. Чем мучил её Саурон на этот раз? Какие образы и события проносились в голове, что она кричала и отбивалась так, будто он собирался убить её?
В сходящей влажной пелене, обретающей очертания лихолесского принца, Грейнджер рассмотрела живые голубые глаза, и хотела было сделать не такой надрывистый и тяжёлый вдох, чтобы обрадоваться отступающему кошмару, как на глаза попалась кровь.