— Простите, но к нам нельзя с животными. — Никак не мог угомониться молодой официант.
Не говоря ни слова, я посмотрел ему прямо в глаза. Его пульс значительно участился, а по виску скатилась капля пота. Это был страх. Его ни с чем нельзя спутать. Сладок как мёд, но в то же время губителен как молния греческого бога.
— Я все понял. Бегу за вашим заказом. — Съедая слова, говорил официант, после чего в спешке направился в сторону кухни.
Когда принесли еду, девочка в спешке начала набивать желудок, в то время, когда маленький комок шерсти под столом довольно мурчал, облизывая миску с теплым молоком. Во власти голода люди забывают обо всех манерах, которыми так хвастаются в повседневной жизни. Я был знаком с её величеством голодом и знаю, на что способны её бесы, поэтому ничуть не осуждал поведение маленькой девочки.
— Как тебя зовут? — Наблюдая за её трапезой, спросил я.
— Лесли. — Отвечала девочка.
В интонации её голоса я почувствовал доверие к себе. Подумать только, что тарелка дешевого супа способна так сближать.
— Где твои родители? — Продолжал я задавать вопросы.
— Их нет… — Тихим голосом ответила Лесли.
Я почувствовал сильное отчаяние, пылающее подобно огню внутри этой девочки. В голове мелькнули картины её жизни, подобно экранизации старого фильма, где страх и голод берут свое начало. Долгое время ей приходилось прятаться, чтобы выжить, ведь ваш мир не знает что такое сострадание. Но мне ли судить об этом… Меня никогда не заботила жизнь человека, ибо моя сущность предназначена для того, чтобы отнимать её. Но не в этот раз.
Когда Лесли закончила трапезу, я отвел её в ближайший детский приют. Не самое лучшее место для жизни, но, по крайней мере, с теплой постелью и трехразовым питанием. Директор не хотел её принимать, списывая все на какие-то бумажки, которые люди называют документами. Пришлось показать ему тень своих костлявых крыльев и напомнить о его грехах. Забавно было слушать его молитвы про изгнание демонов. Создавалось впечатление, что старик на ходу придумывал слова, что, по меньшей мере, так и было. Он пообещал, что присмотрит за ней, будто у него был выбор.
Покинув стены приюта, я часто вспоминал Лесли, на протяжении долгих для нее восьми лет. Песочные часы её жизни были на исходе, и вот я стою у порога дома, уже не девочки, но уже девушки, и молчаливо смотрю на дверь.
На улице темно, а Лесли нет дома, я это знаю. Не уверен точно, помнит ли она меня еще… Сегодня, спустя восемь лет, мы увидимся снова. Сегодня она должна умереть…
Осматривая комнаты дома, в котором жила Лесли, я наткнулся на фотографию, где она вместе с приемными родителями отдыхает на пикнике. Здесь ей около тринадцати лет. Её белоснежная улыбка сияет на фоне зеленого пейзажа. Старик сдержал свое слово и подобрал для Лесли хорошую семью. Добрую, ответственную семью. Девочка сильно изменилась с момента нашей последней встречи. Светлые волосы, стройная фигура, несмотря на юный возраст. Все то, что так влечет извращенцев и педофилов.
Сегодня в её школе выпускной, а родители на даче. Не удивительно, что этот день станет для нее последним.
Присев на мягкое кресло, я почувствовал, как кто-то пристально смотрит на меня, издавая тихое шипенье. Это была кошка, та, что когда-то облизывала миску под столом в забытой богами кафешке, будучи еще совсем комочком.
— Живая еще… — Смотря в отражающие от лунного света глаза, негромко прошептал я. — Не переживай, скоро и твой черед придет.
Облокотившись на спинку кресла, мне ничего больше не оставалось, как ждать. Всадники очень пунктуальны и в основном приходят в момент гибели человека, забирают душу и провожают её в последний путь. Не знаю, что я здесь делаю за несколько часов до гибели Лесли. Это противоречило правилам смерти, но в последнее время я все чаще и чаще нарушаю её законы. Мелочи. Наверное, поэтому она еще не обратила на меня свой взор.
Стрелки на часах достигли цифры одиннадцать, когда ключ вошел в щель дверного замка. В комнату вошли два молодых подростка, а воздухе пробежал резкий запах алкоголя. Это была Лесли и её молодой ухажер. Она еще не успела включить свет, предаваясь страстным поцелуям, но я отчетливо видел её силуэт, ибо мои глаза привыкли к темноте.