Выбрать главу

Устав подглядывать, седовласый посетитель магазина произнес:

– Одио по-итальянски значит «ненависть», – а затем действительно как-то по-чеширски улыбнулся и представился: – Меня зовут Александр Валентинович, – и сразу же, без какого-либо перерыва, обратился к Сергею, махнув седой головой в сторону манускрипта: – Вы позволите полюбопытствовать? – Потом подошел к прилавку и стал «любопытствовать», совершенно не дожидаясь ответа.

Сергей хотел как-нибудь нахамить наглецу, но, увидев, с каким почтением продавец протянул ему манускрипт, решил подождать, чем все это закончится.

Чеширский тоже очень долго разглядывал манускрипт, переворачивал его, складывал и раскладывал.

– Откуда у вас это? – вдруг нарушил молчание антиквар.

– Понимаете, – Сергей давно придумал историю, которую уже несколько раз сегодня «прогонял» в других антикварных магазинах, – я отдыхал в Италии, и там в одном магазине мне предложили…

– Прям-таки предложили, – насмешливо нараспев произнес чеширский Александр Валентинович.

«Чего он дразнится?» – подумал Сергей и, вспомнив мелькнувший огонек в глазах у антиквара в самом начале их разговора, вдруг решительно сказал:

– Короче, ситуация такая. Десять тысяч долларов стоит эта штука. Если готовы платить, платите. А – нет, так мы дальше пойдем.

Воцарилось молчание.

– Триста долларов, – четко произнес антиквар.

Сергей молча взял манускрипт и пошел по направлению к входной двери. Иван, за все это время не проронивший ни слова, поспешил за ним.

Звякнул колокольчик, и друзья оказались на улице. Сергей надеялся, что, как это часто бывает в хороших фильмах, их окликнут на пороге и скажут что-нибудь типа «Подождите, молодые люди» или «Ну, зачем же так горячиться?». Но их никто не окликнул.

Быстро темнело, мела поземка. Сергей круто повернулся и побрел по небольшому переулку вверх, к Новому Арбату, чтобы оттуда направиться через Садовое кольцо домой. Было обидно, что не удалось ни продать, ни разбогатеть, ни избавиться от этой страшной штуковины с таинственными трудночитаемыми буквами. Иван шел рядом, не говоря ни слова. Серое московское небо сыпало на улицу мокрые комья снега и надежно прятало от прохожих звезды.

Глава VI

Второй полет. Кунцево, Ближняя дача Сталина. Ноябрь 1941 года

Мотор мощного бронированного «форда» приглушенно урчал, катя по пустынной ночной Новодорогомиловской улице. Тени приземистых кособоких лачуг, притулившихся к широком тракту, стремительно проносились за окном надежной американской машины, подаренной в самом начале войны американским президентом Рузвельтом. На пустырях между домами встречались одинокие зенитки, грустно уставившиеся в серое московское небо. В автомобиле сидело четверо – двое спереди и столько же сзади. Все молчали. Тем, что спереди, говорить было не положено по должности, те, что сзади, успели обговорить свои дела чуть раньше. Однако тишина тяготила маленького пышноусого человека в солдатской шинели без знаков различия и какого-то необычного кроя. Он после долгого молчания с явным грузинским акцентом произнес:

– А ты был не прав, Лаврентий. Выиграл я наш спор, – и с усмешкой покосился на своего соседа, единственного из сидевших в машине одетого в темное гражданское пальто. Впрочем, несмотря на обычность пальто, человек этот был достаточно необычен и легко узнаваем всеми гражданами СССР. Человек этот повернул голову, блеснув знаменитым пенсне, и осторожно произнес:

– Какой спор, товарищ Сталин?

Сталин усмехнулся:

– Помнишь, как мне звонил начальник штаба Западного фронта Булганин, просил перевести штаб фронта подальше от передовой? Я ему запретил это делать, а тебе сказал, что это явно просьба Жукова?

– Помню, – кивнул Берия.

– И тогда же предложил тебе поспорить, что Жуков, исчерпав все возможности, обязательно попросит меня об этом сам, а ты заявил, что он для этого слишком труслив и побоится.

– Было, говорил, – согласился Берия. – А что, он уже исчерпал все возможности?

– А кому еще просить? – хмыкнул Сталин и начал загибать крупные короткие пальцы левой руки. – Соколовский звонил, Булганин звонил…

– А комиссар фронта Степанов?

– Он поднимал этот вопрос самым первым, еще в начале октября. Предложил вывести штаб фронта в район… – Сталин сделал паузу и зло выдохнул: – Арзамаса.

– Куда?! – не смог удержаться от изумленного восклицания Берия.