– Но вы, тем не менее, вернулись в целости и сохранности?
– Мне кажется, что я не изменилась, – ответила Лал. – Но я бы ведь в любом случае так думала, разве нет? – ехидно добавила она.
Триста тысяч лет тому назад в Амальгаме нашлись граждане, которые, не отличаясь особой скромностью, изучили потоки данных Отчуждения, расшифровали его базовые протоколы и соорудили каналы связи между двумя сетями. Несмотря на то, что Отчуждение, по-видимому, мирилось с этим односторонним актом мостостроительства, через скопление проходила лишь малая часть данных, так как подавляющее большинство людей не доверяло короткому маршруту. Амальгама неоднократно пыталась расширить свою физическую инфраструктуру на территорию отчужденных, но они спокойно и методично разворачивали траекторию каждой споры.
– На вашем месте я бы разместил в подходящем месте свою резервную копию и запланировал ее пробуждение, чтобы она посетила встречу клана вместо меня, – заметил Кси.
– Это было бы крайне неучтиво с моей стороны, – объяснила Лал. – А для того, чтобы иметь хоть какие-то шансы на успех, начинать планирование мне пришлось бы примерно шестьдесят тысяч лет тому назад. Если бы я могла заглянуть так далеко в будущее, то просто бы не попала в ситуацию, когда времени остается впритык.
За столом стало тихо, когда четверо друзей задумались о риске, на которой пошла Лал. За Отчужденными не числилось преступных намерений – невредимыми оставались даже неразумные инженерные споры, которые они отбивали обратно, стоило тем проникнуть в балдж – но их упорное нежелание идти на контакт придавало им ореол если не опасности, то, по крайней мере, непредсказуемости. Хуже того, часть сети Отчуждения, которая была доступна Амальгаме, не передавала квантовые данные, исключая тем самым использование стандартных амальгамных протоколов – благодаря которым перехватчик физически не смог бы ни расшифровать сигнал, ни внести в него изменения, оставаясь незамеченным. Проблема частично решалась за счет распределения парных квантовых ключей у границы скопления при помощи собственной сети Амальгамы – это позволяло создать резервный запас для шифрования классических данных путешественников, перемещавшихся по короткому пути. Но если потребность в ключах превышала их запас, на восстановление резерва могло уйти какое-то время.
– Исследователи, которых вы упоминали, двигались по тому же маршруту? – спросил Ракеш. – Так вы познакомились?
– Исследователи?
– Вы же говорили, что кто-то нашел этот неизведанный мир до нас.
– Они нашли доказательство его существования, – ответила Лал. – Но не мир как таковой, насколько мне известно.
Ракеш был озадачен. – Насколько вам известно?
– Отчужденные воплотили меня в глубине своей территории, – объяснила Лал. – Мне показали метеор, который, по всей видимости, откололся от планетарной коры в результате столкновения с другим небесным телом. Внутри он был просто усеян ДНК.
– Значит, вы с ними встречались? – спросила Вайя, в голосе которой прозвучало недоверие. – Вы видели отчужденных?
– Конечно нет, – ответила Лал. – Они держали меня на расстоянии. Я проснулась в небольшом межзвездном жилом модуле, который был хорошо адаптирован к моему традиционному воплощению, и оказалась наедине с метеором и инструментами, необходимыми для его изучения. Срезав путь, я получила отсрочку в пять тысяч лет, так что не мучилась угрызениями совести, задержавшись там на несколько дней, чтобы пойти навстречу хозяевам и удовлетворить собственное любопытство. Все клетки внутри метеора погибли, но сохранилось достаточно генетического материала, чтобы понять: этот метеор не откололся от поверхности одного из известных нам ДНК-миров. Его источником была зрелая, отделившаяся от всех прочих ветвь панспермии. То есть изначально он наверняка был частью какой-то неизведанной планеты.
– Вы знаете, где они нашли этот метеор? – спросила Парантам. – Им ведь наверняка пришлось бы выйти за границы скопления?
– На одной из карт были показаны координаты на момент обнаружения – не так уже далеко от того места, где я изучала метеор. Об этом можно судить по трекам частиц во внешних слоях породы; факты указывают на то, что в течение пятидесяти миллионов лет уровень излучения в окрестностях метеора был близок к фоновому. Наилучшая датировка импактного события, которую мне удалось получить, также соответствует отметке в пятьдесят миллионов лет.