Он перегородил самый легкий путь вперед, поэтому Рои, не обращая внимания на сорняки, вскарабкалась на стену туннеля, чтобы обойти его сбоку.
– Наверняка это что-то простое, – заявил он.
Рои вежливо остановилась. – Что именно, отец?
– То, что лежит в основе всего.
– Само собой. – Рои не знала, что он имеет в виду, так что едва ли могла хоть как-то возразить.
Немного помедлив, она двинулась дальше.
Самец принялся взбираться по склону следом за ней. – Меня зовут Зак.
– Меня – Рои. – Он мужественно силился поспеть за ее шагом, но Рои сжалилась над ним и стала двигаться чуть медленнее. – Я работаю на полях, у гарм-шаркного края.
Зак одобрительно защебетал. – Полезная работа.
Рой мельком глянула назад. Если это и была попытка перевербовки из засады, его соратники хорошо прятались. – Чем вы занимаетесь?
– О моей работе ты вряд ли слышала. Собственно говоря, в последнее время я работал один.
Рои не стала спрашивать, почему он остался без команды; он просто был слишком стар и, скорее всего, не отличался хорошим здоровьем. Остаться без товарищей по работе было незавидной судьбой, но помочь ему Рои была не в силах. И уж точно не смогла бы завербовать Зака в свою бригаду – в его-то состоянии.
– Я провожу много времени в Затишье, – добавил Зак, – Рядом с нулевой линией.
– Понятно. – Он отдыхал, надеясь поправиться после болезни? Или причиной его слабости как раз и была длительная невесомость? – И чем вы там занимаетесь?
– Развлекаюсь со своими изобретениями. Пытаюсь найти простое решение.
– Не понимаю. Что именно вы ищете?
– Точно сказать не могу, – ответил Зак. – Но я пойму, когда найду.
Какое-то время они шли молча. Рои не возражала против его компании; он вряд ли бы смог перевербовать ее без посторонней помощи, а ей было приятно видеть, как он движется к высоте, более благоприятной для его здоровья.
– Когда мы движемся к нулевой линии со стороны гарма или сарда, нам приходится карабкаться вверх, а со стороны шомаля или джонуба – спускаться вниз, – сказал Зак. – Ты когда-нибудь задумывалась, почему так происходит?
– О чем здесь задумываться? – удивленно ответила Рои. – Просто так все устроено. Не дождавшись ответа, Рои добавила в свою защиту, – Вам это правда кажется чем-то удивительным? Какую точку ни выбери – найдутся места и ниже, и выше нее. Так почему стороны света не должны делиться поровну – два сверху и два снизу?
– Если ты поднимешься в любую другую точку, а потом продолжишь двигаться в том же самом направлении, – сказал Зак, – то эти стороны поменяются местами – точка, которая изначально находилась выше тебя, окажется ниже. Но если ты пересекаешь нулевую линию напрямую, этого не происходит. Если ты движешься от гарма к сарду, то всегда находишься ниже нулевой линии. А если от шомаля к джонубу, то наоборот, выше.
Несмотря на усталость, Рои заставила себя сосредоточиться. Она, возможно, и позволила себе замять эту тему ради сохранения гармонии, но что-то в Заке не давало ей уклониться от спора.
– На нулевой линии мы ничего не весим, – наконец, ответила она, – поэтому там нет ни верха, ни низа. В этом вся разница. Если бы какая-то другая точка находилась над нами в момент ее пересечения, вес бы резко изменил направление, полностью поменявшись одним скачком. На нулевой линии он уменьшается до нуля, поэтому направление по большому счету и не меняется.
– Именно. – Для Зака ее ответ, очевидно, не был откровением, но судя по голосу, он был доволен тем, что Рои взяла на себя труд и дошла до него своим умом. – Но это все равно не объясняет наблюдаемую закономерность. Я не вижу никаких противоречий и в куда более простых ситуациях – если бы наш вес, к примеру, был всегда направлен от нулевой линии или, наоборот, к ней. Как не вижу и препятствий для более сложных закономерностей. Почему именно четыре четверти? Когда ты обходишь нулевую линию по кругу, то почему она сначала должна находиться выше тебя, потом ниже, потом выше и, наконец, опять ниже? Почему направление меняется не шесть или тридцать шесть раз?
Рои досадливо проскрипела. – А если бы оно менялось тридцать шесть раз, вы бы стали спрашивать, почему не четыре или шесть.
– Конечно стал бы. Но я не думаю, что это число могло когда-либо равняться тридцати шести.
– Вы же только что сказали, что не видите к этому никаких препятствий!
– Пока что не вижу, – сказал Зак. – Но четыре – число достаточно маленькое, чтобы указывать на какую-то простую закономерность. Если бы речь шла о тридцати, я бы еще поверил, что на его месте могло оказаться тридцать шесть. Но раз уж это число равно четырем, я верю, что оно и должно быть равно четырем.