Автомобиль затормозил за воротами военной базы. Он вышел, не дожидаясь торопливой помощи ординарца, и огляделся вокруг, прикрывая глаза от слепящего солнца, точно отдавал салют светилу.
Это место на русской равнине было выбрано им не случайно. Тот, кому дано читать тайные знаки, не мог пройти мимо города с названием Владимир. Владеющий миром или владеющий мерой? Оба эти значения сливались в волшебной амальгаме грядущего.
Вытоптанная травяная поляна между бараками, столовой и лабораториями кишела рабочими и военными.
Люди двигались нервно, как встревоженные муравьи, они пробегали проторенными тропами, перебрасываясь короткими словами-паролями и стремительными взглядами, и в этом сплаве сил, в этом броске к единой цели чудилось движение единого разума. Все они, как пальцы, собранные в кулак, готовили удар невиданного оружия, боевого топора, рассекающего миры до основания, до первородного ядра, до огонька жизни, теплящегося в золотом яйце Времени.
Ординарец достал из багажника ЗИСа трофейный немецкий кофр, вынул из его недр небольшой стальной шар, проверил маркировку и передал Верховному.
Шар был невелик и покрыт старой окалиной, на ободке были выбиты процентный состав сплава и клеймо завода-изготовителя, но внутри, под стальной скорлупой, зрел таинственный зародыш, тлела его Жизнь, спала его Надежда.
Надежда… так звали женщину, посланную ему роком, – Деву, которую он спас из горной реки, вырвал из ледяных потоков, но так и не смог овладеть ее душой. Однажды во время ссоры она в своей женской горячности назвала его Кощеем, точно ударила в сердце острой иглой, и он задумался над тайной этого имени и стал читать дочери сказки о скупом старике, влюбившемся в юную красавицу. Кощей – бессмертный властелин вечности, мудрый хранитель и консерватор, и время Кощея – богатство. В этом стальном шаре тоже дремлет тайна Времени и Власти…
Охрана на несколько минут удалила из зала всех участников эксперимента. Пройдя по внезапно опустевшему подземелью, он бережно положил шар на нефритовую платформу, поправил прицел рефлекторов и задумчиво коснулся объектива камеры рапидной киносъемки: все шаги эксперимента фиксировались.
Сквозь узкое окошко бункера он мог наблюдать за всем происходящим в лаборатории. Гудели провода, хлопали электрические разряды, тряслись в ознобе стрелки приборов и выплясывали прихотливый танец самописцы. С шипением погасли несколько ламп, не выдержав гигантского напряжения. Ради этого эксперимента всякий раз обесточивали город Владимир и окрестные села, хотя в лесу, рядом с лабораторией, была построена своя стационарная электростанция, но ее мощности хватало лишь на первые минуты эксперимента.
Капитан, в новехонькой форме с погонами МГБ, доложил, что вся энергия передается на плато Ядуликан за Енисейским кряжем и кольцевые потоки огромной силы направлены в район Подкаменной Тунгуски. Тысячи сейсмических и метеостанций по всей стране были приведены в абсолютную готовность. За небом следили все наземные службы и ПВО Восточно-Сибирского округа, в тайге дежурили отряды из особо надежных людей.
После падения Тунгусского метеорита прошло сорок лет, но эти места так и остались незаселенными. Охотничьи станки и фактории на Тунгусском плато пустовали, в чем убедилась экспедиция 1948 года, занимавшаяся переписью местного населения.
В ватной тишине слышались слабые хлопки и щелчки разрядов. Внезапно свет погас. В пушистом угольно-черном облаке беззвучно плясали пучки молний, они скручивались в жгуты, свивались в диковинные письмена и плыли в воздухе огненными начертаниями, как буквы на пиру Валтасара. Ужели исчислено царство его? И словно отвечая на немой вопрос, весь металл, какой был в лаборатории, засветился изнутри зеленоватыми кошачьими огоньками, что-то ухнуло весело и грозно, взорвалось и рассыпалось мерцающими всполохами – и наступила тьма. Когда снова зажегся свет, стального шара уже не было на платформе…
Ворга мертвых
Конец августа 1908 года,
фактория Ванавара на Подкаменной Тунгуске
Горбоносый олень вспомнил старую кочевую тропу и побрел в сторону сожженного плоскогорья. В угрюмой тишине позванивали костяные бусы и сушеные копытца, привязанные к уздечке.
За оленем, держась за повод, шел человек. Он был уже старик, со сморщенным, как печеное яблоко, лицом и костлявыми, бурыми от старости ладонями, но и в поречье Катанги, и в соседних улусах не было аяна сильнее, чем он. Он один понял знак Агду и увел своих людей со старой Оленьей тропы за перевалы Чулым и Ядуликам. Без оленя нет шамана, и даже прозвище у него было подходящее: Илимпо – Оленьи Ноги.