– Вы ведь не передумаете?
Амалия только отрицательно покачала головой.
– Ну и глупо, – с ожесточением промолвил Евгений. – Просто глупо. Подумайте только, чего вы себя лишаете. Вы ведь хотите блеска, титула, богатства, я знаю. Все их хотят, никто не желает быть убогим, неродовитым и нищим. Я мог бы дать вам все это, и тем не менее вы меня отвергаете.
Это было уже прямое оскорбление, которого Амалия не могла стерпеть.
– Да, в самом деле, какая потеря… – колюче промолвила она. – Сколько веков известны графы Полонские – пять или, может быть, десять? Как бы не так! – Она соскользнула с качелей и приблизилась вплотную к Евгению. Ее глаза горели, как две злых звезды. – Полонские произошли от певчего, который приглянулся сумасбродной Елизавете Петровне, и она произвела его в графы. А мои предки Браницкие шестьсот лет сражались за свою землю. Мои предки Мейссены происходят от Боэмунда, графа Антиохии, который брал Иерусалим в первом Крестовом походе, и его потомка, тоже Боэмунда, комтура Тевтонского ордена. Где тогда были ваши предки, уважаемый Евгений Петрович? Ловили вшей на печи? – Амалия перевела дыхание. – И кто ж из нас более родовит? Я рвусь к блеску и богатству, значит? Знаете, кто-то из моих предков сказал: «Никто на свете не может дать мне больше того, чем я захочу взять». И я повторю вслед за ними: никто и никогда!
Ее щеки полыхали, лоб горел, душу переполнял гнев – на себя, оттого что прежде ей не случалось испытывать такой ярости, и на Полонского, который эту ярость в ней вызвал. Амалии было стыдно, что она так забылась и позволила чувствам взять над собой верх, но не выговориться она не могла. Евгений выслушал ее со своим обычным ледяным непроницаемым лицом.
– Простите меня, – кротко сказал он, когда Амалия, которую душило негодование, умолкла. – Я не должен был…
Кто-то выступил из тени позади него, и Амалия, к своему немалому облегчению, узнала Дашу, которая несла в руках шаль.
– Отчего ты так долго? – набросилась она на горничную, хотя в глубине души была донельзя рада ее появлению.
– Меня Мария Ивановна задержала, – оправдывалась Даша. – Потеряла свой веер и заставила меня искать.
Ага, значит, Муся догадалась, зачем Евгений вышел в сад. Тоже мне, лучшая подруга!
– Вы сердитесь, барышня? – робко спросила Даша, недоумевая, что же могло такое приключиться с обычно спокойной Амалией Константиновной.
– Нет, – стараясь говорить как можно мягче, ответила девушка. – Знаешь что, тут слишком ветрено. Идем-ка в дом.
И она быстро зашагала вперед по дорожке, даже не набросив на плечи шаль. Даша побежала за ней. Полонский, мгновение помедлив, двинулся следом, держа руки за спиной. Его новые перчатки были скручены и измяты, словно побывали под колесом кареты.
Глава 25
– Вот увидишь, кузен, он сделает ей предложение… – сказала Муся. – Черную даму на красного короля.
Сидя под большим абажуром цвета танго, Мари Орлова и Орест Рокотов раскладывали пасьянс.
– И что? – осведомился Орест, перекладывая даму.
– Семерку пик на червонную восьмерку, – подсказала Муся.
– Я не о том, – отозвался Орест, бессовестно перекладывая трефовую десятку на бубнового валета. – Предположим, Эжен сделает ей предложение. Дальше что?
– Как – что? – изумилась Муся. – Я думаю, для нее это будет очень хорошая партия.
Орест пожал плечами и сбросил червонного туза.
– Если даже он сделает ей предложение, она ему откажет, – заявил он.
– Откуда ты знаешь? – обидчиво возразила Муся. И тут же с увлечением предположила: – Думаешь, Митя ей больше по сердцу? Ну уж нет, иначе бы она мне сказала.