– Вы спрашиваете меня почему? – Шевалье пожал плечами. – Потому что я свинья – вот почему. Помните, я рассказывал вам про Ла Палисса, с которым когда-то учился вместе? Он меня и уговорил. Я лечился у дрянного доктора в Шантийи, и мой бывший однокашник обещал устроить мне поездку в лучший санаторий, если я соглашусь им помочь.
Амалия начала понимать.
– Шпионить за мной? Так?
– Ла Палисс сказал, что раньше вы доставили им немало хлопот, – пояснил Шарль, откинувшись на спинку дивана. – Что теперь вы вроде бы отошли от дел, но с вами никогда нельзя быть ни в чем уверенным… И попросил меня проследить, что вы будете делать в санатории и с кем общаться. Я всегда знал, что Ла Палисс – набитый дурак, но подумал… В сущности, у меня не было выбора. Да и потом, у доктора Гийоме отличная репутация… И я согласился.
Амалия вздохнула:
– Вы взяли наброски Нередина, потому что решили, что он тоже шпион? Так, что ли?
– Я не исключал такой возможности, – отозвался Шарль, жалобно глядя на баронессу. – Вы так мило с ним общались… А я ничего не смыслю в поэзии и не знаю ваших поэтов. Мало ли кем он мог оказаться… Но когда он стал всем говорить, что у него пропали бумаги, я понял, что все это глупости. Разве настоящий шпион стал бы на всех углах кричать, что у него что-то пропало… Вы очень сердитесь на меня?
Амалия пристально посмотрела на него. Сейчас она вдруг заметила, что костюм, который прежде сидел на шевалье как влитой, стал ему чуть великоват… И запястье руки возле манжеты было узкое, исхудавшее… Но хуже всего была тень, лежавшая на его лице, – тень смерти. И молодая женщина невольно содрогнулась.
– Нет, шевалье, – покачала она головой, а говорить старалась как можно более убедительно, – я не сержусь на вас. И мне жаль, что вам пришлось изображать… изображать внимание ко мне, чтобы… чтобы…
Она запнулась. Шарль взял ее руку и поцеловал.
– Я ничего не изображал, – тихо промолвил де Вермон. – Но теперь, когда я все рассказал вам, мне гораздо легче. Видит бог, я никогда не хотел обманывать вас.
– А вам в самом деле ничего не известно ни о мадам Карнавале, ни о том письме?
– Ничего. Если бы я что-то знал, то непременно сказал бы вам. Мне-то никакие тайны уже все равно не пригодятся… А вы по-прежнему думаете, будто в письме было нечто важное? – нерешительно спросил он.
– Не знаю, – сказала Амалия. – Просто все случившееся очень странно.
– Да, – вздохнул Шарль, глядя на распечатанную телеграмму, – странно… Впрочем, в этой жизни меня уже ничто не удивит.
Глава 29
Доктор Гийоме вернулся в санаторий менее чем через шесть часов после того, как его арестовали. Он справился у Шатогерена о состоянии пациентов, пожал плечами, узнав об отъезде троих, и распорядился пустить на их место трех других из числа тех, что ждали очереди.
– Инспектор Ла Балю – болван, – сердито говорил Гийоме, меряя шагами кабинет. – Дядю-кардинала взволновала смерть племянника, и он поднял все свои связи, чтобы найти хоть какого-нибудь виновника. То, что я тут совершенно ни при чем, никого, разумеется, не интересовало. Но зато как потом инспектор извинялся передо мной… Жаль, Рене, что вас там не было, – комедия, чистая комедия! Жизнь, Рене, почище любого театра… Как я понимаю, вам пришлось прибегнуть к помощи графа Эстергази?
Помощник покачал головой:
– Нет, помогла баронесса Корф. Она послала кому-то телеграмму… и, как видите, все очень быстро разрешилось.
– Баронесса Корф? – удивился Гийоме. – Странно… Ла Балю намекнул мне, что за лицо распорядилось меня отпустить. Никогда бы не подумал, что у госпожи баронессы такие высокопоставленные знакомые.
– Ну, это еще не самое удивительное, – заметил Шатогерен. – Угадайте, Пьер, кем на самом деле оказалась графиня Эстергази?
– Неужели богемской королевой? – весело предположил доктор.
Шатогерен озадаченно вскинул брови:
– Позвольте, так вы что, узнали ее?
Гийоме перестал улыбаться.
– Я? Нет, но… Так пациентка что, и в самом деле королева? Бог мой! А я, признаться, краем уха слышал, как служанка назвала ее «Ваше величество», но решил, что та оговорилась или потакает безумию мадам. Поразительно! – И он рассмеялся. – Но, во всяком случае, мы можем успокоить Ее величество. Чахотка ей не грозит, по крайней мере, в ближайшие сто лет, организм в отличном состоянии… исключая нервы. Нельзя недооценивать эмоции, Рене, и не смотрите на человека как на машину. Ведь у нее недавно умер кто-то из близких? Я вроде читал в газетах.