Вдоволь понежившись в постели, Амалия наконец почувствовала, что пора вставать. Все у нее будет – и море, и пляж, и Миша рядом, если она отвоюет сына у его отца. А для этого надо найти императорские письма, черт бы их побрал!
С большой неохотой Амалия вылезла из постели, накинула на себя пеньюар и раздвинула шторы. Бросив взгляд на часы, Амалия прикинула, что через четверть часа ей должны доставить завтрак из посольства.
Ей казалось, что в комнате чего-то не хватает, и она наконец сообразила, что же именно было не так. Ее пес, а вернее, пес графа де Монталамбера куда-то исчез.
– Скарамуш! – крикнула Амалия.
Собака не отзывалась. Амалия кое-как заколола волосы и отправилась на поиски пропавшего пса. В конце концов ей удалось обнаружить его в гостиной. Но Скарамуш находился там не один. Возле него на диване сидел худощавый молодой господин с черными волосами и серо-голубыми проницательными глазами. Едва заметив его, Амалия смогла в полной мере понять смысл выражения «разлилась желчь». От присутствия инспектора Готье у нее во рту стало горько.
– Месье, – заговорила несравненная баронесса Корф, вложив в свой голос хорошую порцию яда, – будьте добры, объясните мне, что вы тут делаете.
На что Готье с подкупающей простотой ответил:
– Жду вас, – и, наклонившись, потрепал Скарамуша по голове. Пес, свернувшийся калачиком у ног инспектора, даже не шелохнулся, из чего Амалия сделала вывод, что пока она спала, полицейский и собака убитого графа успели найти общий язык.
– Сударь, – ледяным тоном промолвила Амалия, – это уже переходит всякие границы.
– Согласен, – отозвался Готье. – Кстати, должен вам сказать, что это было большой ошибкой – подсылать ко мне ваших людей. Я не кучер Венсан и могу за себя постоять.
Услышав его слова, Амалия едва не опрокинула на пол небольшой подсвечник, но Анри успел протянуть руку и подхватил его на лету.
«Однако отменная реакция у этого господина!» – подумала Амалия, холодея. Вслух же она произнесла:
– Право же, сударь, я не понимаю, о чем вы.
– Я в этом не сомневался, – ответил молодой полицейский. – На всякий случай, если вы захотите освободить ваших друзей, скажу вам, что они прикованы к фонарному столбу неподалеку от Одеона.
Амалия села и молча поглядела на незваного гостя. Хотя она была далека от того, чтобы считать Анри Готье своим другом, поневоле она чувствовала к нему уважение, которое с каждым его новым поступком только увеличивалось.
– По-моему, – произнесла она в пространство, – это не объясняет, зачем вам понадобилось видеть меня.
Скарамуш шумно вздохнул.
– Наш разговор, который был начат в саду Тюильри, еще не закончен, – проговорил Готье. – И я желал бы получить ответы на свои вопросы.
Амалия пристально посмотрела на него.
– В самом деле? Вы уверены, что имеете на это право? – Она откинулась на спинку кресла. – Насколько я знаю, вовсе не вы расследуете убийство графа де Монталамбера. Так что, боюсь, вы зря рассчитываете на мою откровенность.
Готье улыбнулся.
– Значит, вы уже навели обо мне справки? Похвально. – Он потер подбородок. – Что ж, попробуем по-другому. Где ваш дворецкий, Франсуа Галлье?
– Отпросился, – равнодушно ответила Амалия.
– И вы его отпустили?
– А почему бы нет?
– И давно вы его знаете? – Готье вытащил уже знакомую Амалии книжечку в черном переплете.
– Несколько дней. Но к чему все эти вопросы?
Полицейский вздохнул.
– Если бы вы позаботились навести справки о вашем дворецком, мадам, вы бы узнали, что его фамилия вовсе не Галлье, а Эперон. Он вор, и довольно ловкий, надо отдать ему должное, потому что ни разу еще не попадался нам, но вы должны знать, что никакая удача не длится вечно. У нас есть кое-какие данные о нем, и я полагаю, вам будет небезынтересно их узнать. – Готье пролистал свою черную книжечку. – Вот. Эперон Франсуа-Рене-Жерар, родился в марте 1859 года, точная дата рождения неизвестна, потому что его нашли на какой-то улице сердобольные люди и отнесли в приют Святого Франциска, где ребенка окрестили и дали ему фамилию. Родители неизвестны, мать, скорее всего, девица легкого поведения. Лет до двенадцати парень вел себя исключительно примерно и не был замечен ни в чем предосудительном, но потом попался на краже варенья из погреба и с тех пор не оставлял это ремесло. Все попытки исправления ни к чему не привели. – Готье захлопнул книжечку и спрятал ее в карман. – Уверен, именно он украл драгоценности герцогини де Лотреамон.