Зимородков наклонился и замер. На земле под скамьей лежал какой-то желтый бант. Александр взял его двумя пальцами и расправил. Тонкая ткань, похожа на батист-викторию. Или на шелк? И не бант это вовсе, а маленькая желтая розочка. Похоже, какое-то украшение. Наверное, кто-то обронил ее.
Александр хотел положить искусственную розочку на скамью и удалиться, но что-то словно толкнуло его, и он остановился. Желтые розы… желтые розы… Где же он слышал о них? И кажется, именно сегодня…
Да, верно! Две горничные с заплаканными глазами, которые шептались в коридоре.
– Ах, какая жалость!
– А мадам Эстель такое платье мадемуазель Жюли для бала сделала! Голубое с желтым, и вокруг на подоле желтые розочки. До чего прелестно – уму непостижимо!
– Да, а теперь по всему выходит, что в этом платье барышню будут хоронить. Вот ведь как оно в жизни бывает!
Александр не очень разбирался в великосветских обычаях, но даже он знал, что платье для большого бала примеряют один раз и до самого бала никуда в нем не показываются – чтобы никто не мог скопировать фасон. Однако получалось, что Жюли Ланина выходила именно в этом платье в беседку. Зачем? В беседке ее кто-то ждал? Тот, кто…
Но думать дальше Александру не хотелось. Он лишь взял искусственную розочку и бережно спрятал ее в карман.
Глава 7
Лариса Сергеевна Вострякова была женщиной слова. Если она обещала устроить судьбу своей двоюродной племянницы, можно было не сомневаться, что той не удастся избегнуть своего счастья. Ради этого Ларисе Сергеевне, которая последнее время вращалась исключительно в купеческой среде, пришлось подключить все свои старые связи. Один бог ведает, какие интриги предшествовали получению приглашения на бал к Ланиным, который завершился столь плачевным образом, даже не начавшись. Однако Ларису Сергеевну уже было не остановить: едва вернувшись домой, она тотчас же затребовала к себе Максима Максимыча.
Это был маленький старичок с плешивым черепом, сморщенной, как грецкий орех, кожей и подобострастной улыбкой. Фамилия его была начисто утеряна, ибо все знакомые величали его лишь Максимом Максимычем, и никак иначе. Определить род его занятий представляется довольно трудным. Он знал все обо всех, но не являлся сплетником; был вхож в любые дома, но никогда не привлекал в них внимания; мог достать все что угодно, от пиявок до приглашения на крестины великого князя, но только если его очень об этом просили и если просьба подкреплялась значительным денежным вспомоществованием. В общем, Максим Максимыч был престранный субъект; он использовал одних людей, чтобы угодить другим, но сам не любил никого, кроме своего терьера, с которым гулял каждый день по три раза в любую погоду. Услышав о том, что его ждут у Востряковой, старик тотчас же явился. Он устроился напротив Ларисы Сергеевны – худой, узкоплечий, в черном костюме и добротном жилете, из кармана которого выглядывала цепочка от часов, и, щуря свои маленькие глазки под кустистыми бровями, с любопытством осмотрелся. Важно постукивал маятник в настенных часах, в углу под образом теплился крохотный огонек. Максим Максимыч сощурился еще слаще и вздохнул.
– Вы, наверное, не знаете, зачем я вас позвала, – начала Лариса Сергеевна, сжав руки.
Максим Максимыч повел узкой шеей и слегка ослабил воротничок.
– Я слышал, что произошло у Ланиных, – просто сказал он, – и готов вернуть вам деньги. Вы ведь рассчитывали на праздник, а взамен…
– Но ведь вы в этом не виноваты, – возразила Лариса Сергеевна.
Максим Максимыч потупился, как будто в случившемся все-таки была доля и его соучастия. Затем залез в карман и достал два пригласительных билета с красивыми гербами и золотым тиснением.
– Я подумал, – пояснил старичок, – что это, гм, поможет вам развеять неприятное впечатление.
Лариса Сергеевна пододвинула к себе билеты, взглянула на обозначенные в них имена хозяев и заулыбалась.
– Максим Максимыч, да вы просто наш благодетель! Насколько я знаю, у Озеровых обычно собирается вся московская знать.
Старичок даже порозовел от смущения.
– О, я так рад сделать вам приятное, госпожа Вострякова… Вы всегда цените людей по заслугам, не то что некоторые!
Как по волшебству, после упоминания о заслугах на столе оказалось несколько золотых монет. Максим Максимыч покосился на них и, смущенно кашлянув, сгреб золотые кружки в карман.
– А теперь, – подавшись вперед всем телом, сказала Лариса Сергеевна, – я бы хотела с вами посоветоваться.