- Надо понимать, что мы арестованы? - не выдержав, рявкнул Амалрик.
Человечек замолчал и поднял один глаз на рассерженного молодого гиганта.
- Не совсем. Мы будем просить Любви и Сострадания у Благословенного Господа для тебя и твоего сообщника, целые кварталы сядут в стороне для твоей же пользы в Священном Верхнем Суде во имя Святого Очищения твоих грехов.
- А какие преступления мы совершили? - спросил Убенидус.
Постное официальное лицо осуждающе взглянуло на него.
- Преступление? Не преступление, вы впали в тяжкую ересь, но из любви и сострадания мы желаем направить ваши мысли для радости и совместному с нами восхвалению единства Братства с Верой.
Амалрик не выдержал.
- Возможно, эта штука и является для вас храмом или чем-то в этом роде, - проворчал он, показывая толстым пальцем на лабиринт. - И если мы что-то нарушили, приземлившись здесь, то просим прощения. Мы немедленно уберем нашу лошадь в другое место, если вы соблаговолите указать, куда нам следовало бы опуститься.
Чиновник, казалось, ужасно расстроился. Он покраснел, щеки его втянулись, и он куснул нижнюю губу.
- Нет, нет, нет! Вы не поняли! Теперь вы не можете уехать. Вы впали в одну из Высших Ересей! Вы не можете покинуть город, пока наши чувства и братская забота не исцелит ваши заблудшие умы.
Убенидус снова попытался прервать чиновника.
- Иначе говоря, мы под арестом за совершение одного из Высших Святотатств в вашей Религии? - воскликнул он. - Могу я попросить объяснить, что же мы натворили? Только простыми, обычными словами.
Чиновник с трудом придал лицу надменное выражение. Наконец он сказал придушенным голосом:
- Вы... летели! Только Божества Высших Сфер могут нарушать покой Святого Небесного Царства! - сказав эту скверную и непристойную фразу, он словно получил пощечину. Побледнев, он коснулся груди, губ и бровей, совершая священный обряд очищения, потом, достав из-за пояса маленький пузырек, он окропил все, до чего дотянулась его рука, святой водой.
Обыденную речь в Оолимаре, похоже, не жаловали.
Убенидус все же не оставлял попыток вразумить его. Замечательно спокойным голосом он заметил:
- Но, досточтимый, мы даже не принадлежим к вашей религии. Я приверженец Образманского Таинства, а мой молодой друг поклоняется Сегастирианскому Пантеону...
Кажется, колдун сказал нечто еще более скверное и результат не заставил себя долго ждать.
Он был поистине эффектен. Стражники все, как один, побросали свои копья, пали ниц и закрыли уши руками. Потом они разбежались во все стороны, стуча сандалиями по камням мостовой, да так, что только пятки сверкали.
Что до суетливого маленького человечка, то он прижал свой пергамент к сердцу, стал свинцово-серым, закатил глаза, явив миру налитые кровью белки и рухнул замертво на мостовую.
Амалрик и Убенидус обменялись ничего не понимающими взглядами.
- Тем лучше, - проворчал человекобог. - Похоже, нам не стоит особо задерживаться в священном городе Оолимаре. Наверное, стоит сейчас же воспользоваться удобным случаем и убраться отсюда восвояси. Мы вполне можем передохнуть сегодня вечером где-нибудь на холмах и наверстать упущенное завтра.
- Полностью согласен, - просипел маленький колдун, беспокойно оглядываясь, чтобы вовремя увидеть и предупредить новое нападение стражников. - Теологические диспуты всегда были одним из самых любимых моих занятий, но даже самый красноречивый, подготовленный и всезнающий спорщик найдет свои способности весьма бледными перед убедительными аргументами в виде крепких кулаков и воинов в латах. Давай поднимемся и кончим обременять святую твердь Оолимара своим святотатственным пребыванием.
- Смотри, что это? - воскликнул Амалрик, указывая рукой.
На гребне ближайшего заггурата толпа людей с высокими плюмажами суетились вокруг удивительного механизма. По виду он напоминал обыкновенную катапульту, но был так разукрашен и увешан дьявольскими масками, ликами демонов и гоблинов, разными священными амулетами, что нельзя было сказать ничего более определенного. Два священника вытащили откуда-то гигантский шар из белого стекла и осторожно положили его в чашу катапульты если это была катапульта.
Это была катапульта.
Поднявшийся вечерний ветер слабо донес до них сухой треск трения канатов, скрип заводимого рычага, приказы и распоряжения.
Люди с плюмажами подались назад и их начальник с краткой молитвой перерезал канат.
Дз-аннн. Кланц. Вз-з-ззз!
Молочно-белый шар поднялся в потемневшее и пламенеющее рубиновыми сполохами небо, вспыхнув ярким солнечным огнем. Прочертив в воздухе крутую дугу он со свистом грохнулся наземь.
На мостовой он разлетелся звенящими осколками чистого стекла и из кристаллических обломков, скрывая их, вырвалось клубящееся облако белого пара. Оказалось, что сам шар был чистым и прозрачным, а белизну придавал ему заполнявший его газ.
- Задержи дыхание, не дыши! - крикнул Амалрик, выхватывая свой бронзовый жезл. Но он не понадобился.
То ли пары уже достигли путников, то ли колдовской газ действовал прямо через кожу, но оба почувствовали головокружение и нарастающую вялость и апатию. Белый пар был каким-то наркотиком, вызывающим сон астезиологического типа. Убенидус даже попытался классифицировать его, и прикинуть, не этот ли усыпляющий газ применял колдун Джазедолиндан в войне между Гадделлом и Гапривеем несколько поколений тому назад.
Некоторое время он ломал над этим голову, потом лег на черно-белую мостовую и заснул.
Амалрик сопротивлялся несколько дольше. Услыхав осторожное шарканье, приближавшееся с наветренной стороны, он вскинул жезл над головой, но тот внезапно показался ужасно тяжелым. Амалрик зевнул и погрузился во тьму.
4. УДИВИТЕЛЬНЫЕ ЗАБЛУЖДЕНИЯ КВАМ НАМ ЧИ
С точки зрения роскоши их камера казалась весьма комфортабельной. Стены были отделаны благоуханными породами дерева, увешаны удивительно красивыми вышивками из шелка, изображавшими аллегорические фигуры, повсюду были разбросаны большие, богато изукрашенные подушки и черные низенькие табуретки из полированного дерева, инструктированного яркими пластинками даженовой работы.
Здесь в изобилии было спелых сочных фруктов в медных чашах, подносов с хрустящим печеньем и маленькими, острыми на вкус пирожками с мясом, тщательно приготовленных сладких конфет с кремовой начинкой.
В большом разнообразии были представлены крепкие вина лимонно-зеленого, пурпурного, огненно-красного и совершенно белого цвета. Уж если и сидеть в тюрьме, то только в такой, усмехнулся про себя Амалрик. Не во всех дворцах его так встречали даже в качестве гостя!
Их Восприемник объяснял такое обращение следующей аналогией для оолимарцев эта тюрьма была подобна госпиталю для инфекционных больных и была намного лучше их общинной тюрьмы. И, считаясь ущербным, узник тут не испытывал жестокости и неприятия со стороны окружающих.
Восприемника, который исполнял двойную обязанность, сначала как наставник в религии Оолимара, а затем, после того, как их поведут на суд, как помощник адвоката, звали Ллу Нам Пак. Он оказался пожилым, болтливым, не в меру набожным, а в общем, неплохим человеком. Как и у всех его земляков, у него были длинные челюсти и нос, и мрачные водянистые глаза коричневого цвета на бледном пористом лице.
Обычно на нем была пышная мантия, полная всяких кармашков, оборочек, складок и развивающихся шаров и лент. По своим манерам он был точной копией суетливого маленького чиновника, который пытался арестовать их на площади зиггурата.
Ллу Нам Пак навещал их трижды в день, и каждый визит длился по два часа - по крайней мере так считали Амалрик с Убенидусом, которые не могли определять время по движению солнца, так как в их обители не было никаких окон.