Когда я спросил у Тхэба, не возненавидит ли меня Гхор из-за своего поражения, то Тхэб растерялся, так как Гхор до того еще никому не проигрывал.
Но вскоре все разрешилось само собой, и я получил красноречивый ответ на этот счет. В мою камеру вошли семь дюжих воинов, неся на носилках моего недавнего врага, настолько перебинтованного, что я с трудом узнал его, и то лишь благодаря знакомому ревущему голосу. Он приказал товарищам принести его в мою камеру, как только смог пошевелиться на своем ложе. Он смотрел на меня без всякой злобы. В его большом и простодушном первобытном сердце было лишь восхищение человеком, которому впервые в жизни он уступил в единоборстве. В гомеровском стиле он подробно изложил ход нашей схватки, причем с таким пылом, что стены камеры вибрировали, и с ревом выразил нетерпеливое желание сражаться рядом со мной против врагов Котха.
Когда его, все еще продолжающего ревом выражать восхищение и строящего планы будущих кровопролитных битв, уносили, я ощутил переполняющее сердце теплое чувство к этому великодушному сыну природы, куда более человечному, чем большинство утонченных отпрысков цивилизации, с которыми мне доводилось встречаться.
Так я, Исайя Керн, из дикаря стал варваром. Вскоре, как только я смог ходить, меня привели в зал с куполом, где собрались все мужчины племени. Я встал перед сидящим на троне Хосутхом-Крушителем Черепов, и он разрубил над моей головой таинственный символ Котха. Затем собственными руками облачил меня в доспехи воина — широкий с железной пряжкой кожаный пояс, к которому крепились кинжал и длинный прямой меч с широкой серебряной гардой. После чего мимо нас прошли в колонну по одному все воины племени, причем каждый вождь, прикасаясь ладонью к моей, называл свое имя, и я повторял его, а он, в свою очередь, называл меня новым именем — Железная Рука. Эта процедура оказалась наиболее утомительной: в племени было около четырех тысяч воинов, из них разного ранга вождей насчитывалось до четырех сотен. Но это было частью ритуала посвящения, и по его окончании я стал таким же жителем Котха, как если бы родился в племени.
Расхаживая по камере, как тигр в клетке, во время бесед с Тхэбом и позже, уже будучи полноправным членом племени, я услышал все, что знал народ Котха о своей странной планете.
Судя по рассказам, они и подобные им — единственные настоящие люди на Альмарике, хотя далеко на юге обитала какая-то таинственная раса человеческих существ — их называли ягами. Жители Котха звали себя гурами, причисляя к таковым подобных себе людей; само слово «гур» означало то же, что на Земле слово «человек». На Альмарике было множество племен гуров, обитавших отдельно друг от друга в городах такого же типа, что и Котх. Ни в одном из племен количество воинов-мужчин не превышало четырех-пяти тысяч; в каждом племени было соответствующее число женщин и детей.
Ни один человек из Котха никогда не совершал кругосветных путешествий, но во время рейдов и охоты люди уходили на довольно далекие расстояния, и об этом из поколения в поколение передавались легенды; обычно они называли свою планету простым именем, соответствующим слову «Земля», хотя вскоре некоторые из них переняли привычку называть ее «Альмарик». Далеко на севере находилась необитаемая страна вечных льдов и снегов, впрочем, люди рассказывали о странных, приводящих в содрогание криках, доносящихся по ночам из-за ледяных скал. Южнее Котха, на более близком расстоянии, вздымался барьер, который никогда не пересекал ни один человек, — гигантская каменная стена; как говорилось в легендах, она опоясывала планету и называлась Пояс. Что лежало за этим Поясом, никто не знал. Некоторые утверждали, что это край света, а за ним — пустота. Другие уверяли, что там находится другое полушарие. Они полагали, и это казалось мне наиболее логичным, что Пояс разделял планету на две половины — северную и южную — и что в южном полушарии тоже обитали люди и животные, хотя представители этой теории едва ли могли найти тому хоть одно доказательство и обычно служили объектом насмешек и издевок как фантазеры и романтики.