— Что это?
— Твое лекарство, конечно.
— Что за лекарство? Я не принимала никаких лекарств. С чего бы вдруг?
— Не могу сказать, я не знаю, милая. Это — то, что прописал Батист. Наверное, это витамины или еще что-нибудь в этом роде. А теперь выпей все одним глотком. Давай.
Жозетта обхватила голову Амандины одной рукой, резко дернув за волосы, а другой одним махом влила жидкость в полуоткрытый рот.
— Спасибо, Жозетта. Теперь можно мне ранец? Я хотела бы поучить клавир моей новой пьесы для фортепьяно. У меня с собой ноты, и, как вы знаете, я могу заниматься этим и без инструмента.
— Не прямо сейчас. Пришло время спать.
— Но сейчас только половина одиннадцатого… скоро ланч… Я хочу сказать, что уже проголодалась.
— Когда проснешься. Теперь откинься назад и закрой глаза. Я задвину занавески и…
— Вы останетесь со мной?
— Я буду здесь за дверью. Засыпай.
— Вы разбудите меня, когда принесут ланч?
— Конечно.
Страстоцвет, валериана, хмель, лимонная мята. Еще одна микстура моей матери. Этим утром, когда я покупала у торговца травами три пузырька вместо обычного одного, он только моргал глазами. Не сильнодействующие, но эффективные, сказал он как всегда, в то время как заворачивал каждую бутылочку. Мог бы, конечно, не объяснять. Когда Анник мучилась зубками, беспокоилась или у нее что-то болело, я мочила палец и протирала ей язычок. А потом пятнадцать капель в небольшое количество воды, чтобы крепче спала. В последнее время едва уговоришь ее принять. Теперь она предпочитает те длинные белые пилюли. Их я тоже взяла из ее ящика. Лежали глубоко в комоде слева; ей никогда ничего не удавалось утаить от меня. Я ничего не могу прочитать на ярлыке за исключением барбиту… а затем чернила расплываются. Я в любом случае не смогла бы прочитать. Но если они помогают Пауле спать, вообразите, как они помогут ребенку. Я только добавлю немного в следующую дозу микстуры. Через несколько часов. Посмотрим, как подействуют тридцать капель. Такой маленький мышонок. А сколько от нее проблем. Я не хочу, чтобы ситуация развивалась слишком быстро. Нет, постепенно. Ах, посмотрите на нее. Как сладко спит!
Жозетта сверилась с часами, отперла дверь, вышла, не забыв тщательно запереть дверь с обратной стороны, и направилась туда, где должны были оставить поднос с едой и питьем. Утренний поднос ждал на столе. Даже два. Для Амандины — кружка чая, подрумяненный черный хлеб с изюмом, еще теплый, завернутый в желтую салфеточку, маленькая головка молодого сыра. Кто-то поставил на поднос Амандины синюю стеклянную розетку с шестью засахаренными фиалками. На подносе Жозетты было то же самое, за исключением фиалок, но в больших количествах. Вполне довольная, Жозетта поставила один поднос на другой, вернулась обратно, поставила подносы на землю, открыла дверь. Закрыла. Замкнула запоры, положила ключ в карман. Она села за стол напротив окна, раздвинула занавески ровно настолько, чтобы впустить полоску света, и стала медленно, не торопясь пить чай с хлебом и сыром с обоих подносов. Она сосала засахаренные фиалки, выковыривая сахар, застрявший между зубов. Пройдясь той же дорогой, он вернула подносы и отправилась отдыхать в комнату Амандины, бывшую Филиппа, на стул с высокой спинкой.
Не в силах пошевелиться, поверхностно дыша, Амандина спала как убитая — черно-белая бабочка со связанными крыльями не в силах очнуться. Несколько часов спустя она пришла в сознание, пытаясь вспомнить, где она и почему.
Я же в бывшей комнате Филиппа. Ну да, карантин, я здесь, чтобы не заразиться. Как хочется пить, рот пересох, не могу глотать. Жарко. Наверное, ланч уже принесли.
— Жозетта. Жозетта. Жозетта.
Разбуженная слабым голосом Амандины, Жозетта подошла к кровати.
— Да, да. Я здесь. Ты уже проснулась?
— Я хочу пить. Воды, пожалуйста.
— Пить нельзя. Указание доктора. Да и нечего. Только сон.
— Но у меня пересохло во рту, и я хочу есть. Пожалуйста. Моя нога, бандаж, вы его снимете? Нельзя не снимать, Жозетта, а я еле могу поднять руку…
— Сейчас я посмотрю на твою ножку.
Жозетта откидывает простыню, поднимает зафиксированную ногу, так резко, что щиколотка начинает пульсировать болью и Амандина кричит. От крика перехватывает дыхание, бегут слезы, и девочке кажется, что ей снится дурной сон и надо проснуться. Но Жозетте понравилось, и она снова трясет раненую конечность, в то время как Амандина пытается сесть и вырваться из рук сестры, но бесполезно. Жозетта смеется, и девочка понимает, что это не сон.