— Нет, нет, я слушаю тебя, — торопливо затараторила женщина, потупив глаза в пол. — Может, нам и правда стоит покинуть Лондон? Ты сам говорил, что он грязный и переполнен жалкими людьми.
Словно загнанная лань, Атрия испуганно подняла взгляд на мужа, зная, что у него поджилки от радости трясутся от осознания, что она его боится.
Деспотичный, не умеющий прощать, Азеллус многому научил сестру, в первую очередь повиновению. Он издевался над ней десятилетиями, оскорблял, унижал, однако не позволял делать того же другим, как бы это не было парадоксально.
— Верно, говорил, — медленно проговорил мужчина, кверху задрав подбородок. — Оказывается, в твоей голове что-то есть, раз ты помнишь мои слова.
Опустившись в кресло, Азеллус ослабил хватку галстука, казавшуюся удавкой на шее, не сводя взгляда с жены. Она мелко дрожала, кусая и без того бледные губы, будто боясь того, что муж может с ней сделать. И он мог. Азеллус Блэк был крайне изобретателен в наказаниях, которыми он награждал не только жену, но и сыновей, в качестве мер воспитания.
— Я все помню.
Женщина искоса глянула на мужчину, заметив ухмылку, больше похожую на оскал. Он жестом подозвал ее к себе, и Атрии ничего не оставалось делать, как послушаться.
Свесив босые ноги с постели, женщина перебросила белокурые локоны, доходившие ей до бедер, на грудь.
— Налей мне виски, — не глядя на нее, велел Блэк, устремив взор в окно, за коим виднелся серебристый месяц. — Так говоришь, ты помнишь о моих словах, женушка?
Атрия вздрогнула, услышав в голосе мужа насмешку.
Золотистая жидкость ударилась о стенки хрустального бокала. Зажмурившись, женщина молилась всем святым, лишь бы не впасть в немилость брата, незаметно от нее поднявшегося с кресла. Он подошел к ней со спины, дыханием опалив затылок.
Губительно близко.
— Что я говорил тебе про одежду? — Намотав длинный локон на указательный палец, мужчина с силой потянул его, отчего Атрия ойкнула, чуть запрокинув голову. — Отвечай, когда я спрашиваю.
Хватка его усилилась, острой болью играя на нервных окончаниях.
На глазах миссис Блэк выступили слезы унижения. Она знала, запомнила, заучила: она никто.
— Ночью у тебя должен быть доступ к… — голос ее дрогнул, оборвавшись на середине предложения.
Одежда зашелестела, словно предупреждая женщину о том, что в ближайший час она спать не ляжет, а то и вовсе не сомкнет глаз до рассвета. Отложив запонки на столик, стоявший за женой, Азеллус ребром ладони невесомо провел по ее бледной узкой спине, запустив пальцы в белоснежные волосы у затылка, отдающие запахом фиалок.
Атрия запрокинула голову, и с губ ее сорвался стон, утонувший в смешке мужчины.
— К чему?
Левой ладонью лаская высокую грудь жены, спрятанную за тонкой тканью ночной сорочки, Азеллус шумно дышал, дыханием опаляя ее тонкую шею молочного оттенка. Она глядела в потолок, дрожа всем телом то ли от страха, то ли от возбуждения, подкравшегося незаметно. Он грубо мял ее груди, до болезненного дискомфорта выкручивая набухшие кровью соски.
— К моему телу, — голос Атрии взлетел на октаву выше.
Она, не отдавая отчет собственным действиям, закинула руки на плечи мужа, по-прежнему стоя к нему спиной. Азеллус не любил, когда к нему прикасались без дозволения, тем не менее он не стал препятствовать порыву жены, считая, что хоть когда-то надо поощрять «приемлемое» поведение послушной сестрицы.
— Верно.
Послышался треск ткани, вмиг упавшей к ногам женщины, давно привыкшей к подобным ситуациям.
Она застонала, когда Азеллус холодным ладонями заскользил по ее ягодицам, сжимая кожу до такой степени, что к утру, наверняка, появятся следы их ночных развлечений. Впрочем, данная мысль не трогала Атрию. Ей было важно сменить гнев мужа на милость, и если для этого ей придется раздвинуть ноги, то спорить она не станет.
Азеллус с особой осторожностью очерчивал светлые растяжки на женском теле, как доказательство того, что его жена выносила и родила каждого здорового дитя, по утрам бегающих по мэнору. Уж чем-чем, а в плане материнства он и впрямь уважал Атрию, где-то даже восхищался ее стойкостью, прекрасно зная, как тяжело дается беременность и роды волшебницам.
— Ты была в душе?
Хлесткий удар пришелся на правую ягодицу женщины, от неожиданности вздрогнувшую.
Азеллус удовлетворенно хмыкнул, вновь отвесив звонкий шлепок. Сегодняшней ночью он решил заделаться художником, и разукрасить бледно-молочную кожу сестры в алые цвета.
Атрия задрожала, пронзительно вскрикнув, от чего тут же зажала ладонью рот, решив, что домочадцам не следует знать, как она по неволе развлекает мужа.
— Да, — с трудом простонала женщина, грудью упав на стол.
Бутылка с виски слетела с поверхности стола, разбившись вдребезги о мраморную плитку пола. Удары Азеллуса сделались сильнее. Он, будто ее наказывал, будто желал преподать урок, а она возьми и разбей его любимый виски.
— Блядина, — сально выругался мужчина, отступив на шаг.
Азеллус прищурил глаза и, склонив голову вбок, окинул дрожащее тело жены внимательным взглядом. Полулежа, Атрия до побелевших пальцев цеплялась за края стола, дрожа всем телом. По ее покрасневшим ляжкам стекала прозрачная смазка.
— Ты кончила? — насмешливо протянул Азеллус, ощутив прилив возбуждения, ударивший в пах. — Грех оставлять нагую даму в одиночестве.
Атрия застонала, услышав, как пряжка на ремне мужа звякнула, а после послышался глухой удар. Избавившись от одежды, мешающей, сковывающей движения, Азеллус коленом развел ноги жены в стороны, правой ладонью скользнув вдоль ее промежности. Собрав влагу, он размазал ее вдоль члена, дернувшегося от скорого предвкушения близости.
Блэк вновь подала голос, больше похожий на скулеж, требуя ласки. Как бы странно это не звучало, но брат научил Атрию полюбить боль и научиться получать от нее удовольствие.
— Прогнись, — приказал он, надавив на поясницу жены, и та послушно выполнила его просьбу, шире разведя бедра. — Можешь не сдерживаться, я люблю твои крики.
Двумя пальцами левой руки проведя по половым губам, влажным от смазки, Азеллус коснулся головки клитора, вызвав новый стон Атрии, в этот раз более громкий. Она промямлила нечто невнятное, вильнув бедрами.
Медленно вводя головку члена во влагалище, встретившее его теснотой и жаром, Азеллус протяжно простонал, запрокинув голову. Пальцами впившись в кожу женских бедер, да так сильно, отчего, вполне вероятно, лиловые пятна украсят молочную кожу Атрии по утру, он усилил движение бедер, с каждым новым толчком содрогая дрожащее на столе тело жены.
Не помня себя, женщина стонала, скулила, и голос ее изредка срывался на крик, когда Азеллус силой, с приглушенным рокотом в голосе, бедрами подавался вперед, грубо и жестока вонзаясь в ее чресла, истекающие влагой.
Нужно признать, что Атрии по душе приходилась грубость мужа, разве что в сексе. В постели с ней он всякий раз был жесток, а она ненасытна, чего нельзя было сказать о Азеллусе, которого хватало на один раз. Миссис Блэк не единожды приходилось соблазнять мужа откровенными нарядами и позами, требуя его внимания.
Пусть их семейная жизнь — не сахар, да только в плотских утехах у них царила идиллия.
— Святые, святые, святые, — как ни в своем уме шептала Атрия, с обезумевшими глазами от похоти. Она извивалась подобно змее, выгибая спину и подмахивая бедрами. — Не смей останавливаться, не смей!
С рыком Азеллус усилил хватку на бедрах жены, отчего ногти его пальцев вонзились в кожу, царапая до крови. Чувствуя, как силы медленно покидают, мужчина грудью прислонился к вспотевшей спине женщины, не глядя мазанув губами по ее плечу. Во второй раз за ночь стенки ее влагалища сокращались, правда, сейчас на члене, лаская его. Если Азеллусу требовалось время, чтобы достигнуть пика удовольствия, то Атрия возбуждалась от одного только прикосновения и также быстро доходила до разрядки.