— Быстрее! — она закричала, забившись в конвульсиях, точно у нее припадок. Третий десяток лет живя с мужем под одной крышей, она не стеснялась в проявлении собственных эмоций и потому не задумывалась, как выглядит ее лицо, исказившееся гримасе. — Пожалуйста, жестче! Жестче!
Опираясь левой ладонью об стол, Азеллус пальцами правой руки схватил жену за волосы, немного приподняв со стола. Он ускорился, с полухриплыми рыками сотрясая ее тело, вновь забившееся в экстазе.
Слезы Атрии смешались с каплями пота, стекающими с бледного лба. Не сдерживая стонов и криков, она пальцами вцепилась в поверхность стола, на милости Мерлина, все еще не сломавшегося под тяжестью двух тел.
— Помнишь, когда лет пятнадцать назад ты также обливалась слезами? — склонившийся над ухом жены, Азеллус оскалился, упиваясь властью над ее беспомощностью, отчаянно жаждущей жестокости. — Мысль, что ты не знала других мужчин греет мою душу, женушка.
Чувствуя, как приближается оргазм, Блэк разжал пальцы на волосах жены, опустив ладонь ей на шею. Перекрыв доступ к кислороду, Азеллус издал рваный стон и, запрокинув голову, в последний раз толкнулся бедрами, обильно излившись во влагалище волшебницы, покрасневшей от его руки на своем горле. Удушающее объятие вновь пришлось Атрии по душе, получающей явное удовольствие от грубости мужа, по новой отвесившего ей болезненный шлепок по ягодице.
Семенная жидкость, теплая и вязкая, стекала вниз по женским бедрам. Не сумев устоять на дрожащих ногах, Атрия сползла на пол, повалившись на правый бок. Словно обезумевшая, она содрогалась всем телом, прижав колени к груди.
Она быстро возбуждалась, да только после, поучив деланное удовлетворение, превращалась в блаженную, — как много лет назад отметил ее горячо любимый братец.
— Мне по-прежнему нравится твоя реакция на мои ласки, — пригубив стакан с огневиски, Азеллус, словно насмехаясь, сверху глядел на жену, лежавшую у его ног. — Ставлю мешок галеонов, будь твоя воля, ты бы глотала мою сперму, как йогурт по утрам, прося добавки.
Блэк был жесток не только в поступках, но и в словах, не боясь задеть сестру за живое. Он знал о ней все, вплоть до количества родинок и растяжек, появившихся во время беременности. По-своему Азеллус любил жену, разве что особого уважения к ней не питал, впрочем, она о многом не просила.
— До сих пор помню твое задранное белое платье и капли крови на своем члене. Знаешь, это воспоминание почти священно для меня.
Она не слышала его смеха, пытаясь взять верх над собственным телом, отказывающимся ей повиноваться. Атрии хотелось большего, чем Азеллус дал ей этой ночью. Хотелось голос сорвать в крике. Хотелось стереть колени в кровь. Хотелось утонуть в ощущениях заполненности и целостности с братом близнецом, изредка выполняющим супружеский долг.
— …Мерлин, я многое готов отдать за твои слезы, Атрия, — сидя в кресле, мужчина запрокинул голову, одним глотком осушив содержимое стакана. — Ты так красива в слезах…
Память услужливо подсунула одно из ярких воспоминаний прошлого, в котором он взял ее силой в тринадцать лет после того, как узнал, что им суждено вступить в брак. Юный, спесивый, разбалованный и озлобленный Азеллус в ту ночь сорвал не только гнев на сестре, но и ее ночную сорочку, изнасиловав на холодных плитах ванной комнаты. Атрия вырывалась, кричала, умоляла остановиться, но, казалось, ее тщетные попытки высвободиться сильнее заводили Азеллуса, в тот день впервые познавшего тепло женского тела.
С тех пор его вкусы приобрели мрачные оттенки, став более извращенными.
— Полно, женушка, не стоит прохлаждаться без дела.
Поднявшись с кресла, мужчина велел жене встать на колени, что она послушно и сделала, ладонями уперевшись в осколки от разбитой бутылки.
Сперма на бедрах Атрии засохла, отчего кожу неприятно стягивало из-за движений. Стоя на коленях, Азеллус со спины обнял жену, вынудив ее прижаться к своей груди. Его бледные длинные пальцы впились в челюсть женщины, а после на ее губы обрушился жадный до невозможности поцелуй. Она застонала, шаря ладонями по собственным грудям, подпрыгивающим от движений.
Блэк отпрянул и, вытерев губы тыльной стороной ладони, что еще больше унизило Атрию, — без предупреждения, без какого-либо знака или слова, ладонью треснул по лобку, почувствовав влагу на ее половых губах. Она дернулась бедрами, застонав сквозь сжатые губы.
Отпустив смешок, он ни на секунду не удивился тому, что его дорогая женушка опять возбудилась, причем настолько сильно, что смазка обильно стекала по внутренней стороне ее бедра.
Ненасытная.
Он ладонями вел по ее бедрам, очерчивая растяжки, оставшиеся после родов. Нежность, такая редкая и старинная, оборвалась на том моменте, когда Азеллус сомкнул пальцы на затылке жены, заставив ее встать на четвереньки, будто она послушная собачонка, выполняющая приказы хозяина.
Осколки впились в кожу, но даже эти ощущения меркли на фоне несдержанных движений Блэка, задавшего безумный темп. Напрягая бедра и тем самым срывая стоны с губ мужа, Атрия чувствовала каждый дюйм его плоти внутри влагалища.
Грубо толкаясь, Азеллус, дабы придать их соитию большего удовольствия, непосредственно для себя любимого, сжал обе руки на горле Атрии. Задыхаясь, кашляя и краснея от нехватки воздуха, она почувствовала выступившие на глазах слезы.
Азеллус издевательски рассмеялся.
Он наслаждался властью не только над телом, послушной жены, но и над ее жизнью, принадлежащей непосредственно ему. Ослабив хватку, Блэк дал женщине несколько мгновений на то, чтобы отдышаться, прежде чем опустить ладони на ее груди.
— Больно, — проскулила Атрия, прикрыв дрожащие веки.
По ее покрасневшим щекам скатились слезы.
Кожу бедер саднило от ударов. Блэк была уверена: утром сидеть она не сможет.
— Терпи, — глухо прохрипел мужчина, зубами оттянув мочку ее уха.
Атрия стонала, словно моля о пощаде. Вскоре боль смешалась с приятными ощущениями. Лаская груди, выкручивая соски и кусая кожу на женском плече, Азеллус замедлился, протяжно простонав. Новый подступивший оргазм сотряс его тело в крупной дрожи, болью отдавшись в коленях. Он дышал с натугой, чувствуя, как по лобку медленно стекает семя, как только он нехотя отстранился. Капли испарины ниспадали по вискам, попадая в глаза, отчего те жгло, будто от ядовитого зелья, сбежавшего с котла.
Покуда мужчина старался отдышаться, не заботясь о липких следах на своем теле, его жена распласталась на полу, едва ли соображая, что с ней произошло. Разум ее затуманился, пеленой накрывая подрагивающие веки. Частенько Атрия, после нескольких актов супружеского долга, пребывала в неги, напоминая мужу блаженную девицу с заданной юбкой. Она беззвучно шевелила губами, редко вдыхала и выдыхала, закатывала глаза, а порой, вновь желая отдаться страсти, тихо стонала.
Редко, когда Азеллус «любил» ее подолгу, а к боли она давно привыкла, находя в ней удовольствие, что особо нравилось ее мужу, с которым она на двоих разделила безумие, текущее по их венам.
Насмехаясь над слабостью жены пред плотским удовольствием, Азеллус, словно желая унизить ее сильнее обычного, размазал сперму по ее ягодицам, покрасневшим от ударов. В быстром по щелчку пальцев возбуждению Атрии мужчина находил некую прелесть: ему особо не нужно было напрягаться. А вот женушка его страдала не только от того, что Азеллус предпочитал делить постель с разными женщинами, которым заделывал детей, но и того, что редко, когда желал выполнять супружеские обязанности.