Осень Лили любила не меньше тыквенного сока, однако встав пораньше и распахнув шторы в спальне, улыбка сошла с ее лица. На нее нередко находила хандра, если птички не пели за окном, нежась в солнечных лучах. К тому же Лили была из числа тех людей, которые по несколько дней могли не выходить на улицу, но если она знала, что за пределами дома тепло и солнечно, то на душе ее делалось отрадно.
В Мунго она решила не идти, так как вчерашним вечером, пешком добравшись до дома, простудилась. Поэтому сразу после завтрака Джеймс на маггловском такси, опаздывая минут на семь, отвез сына к тетушке Петунье, дабы он не подхватил соплей, — пообещав жене поскорее вернуться домой из министерства. Чаще всего ему приходилось нарушать данное обещание из-за Аластора Грюма, вернее сказать из-за его желания держать Джеймса около себя.
Надо сказать, что дома Лили не скучала.
Весь быт держался на ней, так как у Джеймса редко, когда выдавалась свободная минутка на веник с совком, но по возможности он старая помогать жене, не видя в уборке ничего зазорного. Он же неоднократно предлагал нанять свободного домовика, или же обзавестись домработницей, на что Лили дала четкое и резкое «нет». Она попросту боялась впускать в дом незнакомцев, да и время было неспокойное.
Ближе к полудню дом засиял чистотой, отчего дышать сделалось легче.
— Так-так, — протянула она, не зная, чем бы заняться.
Задержав взгляд на телевизоре, миссис Поттер скривила губы. Как она считала: маггловская техника пагубно влияет на мозговую деятельность, — с чем с ней согласен был один лишь Снейп, ненавидящий все, что было изобретено немагами.
Однако стиральная машина виделась Лили настоящим произведением искусства. Пользоваться магией во время уборки или готовки она не любила, а вот сократить время на стирку всегда пожалуйста.
Вернувшись в спальню, кою она покинула на рассвете, девушка принялась выгребать вещи из шкафа — свои и мужа, чтобы перестирать. Все чаще она ловила себя на мысли, что у нее бзик на почве чистоты, однако ничего с этим не помогла поделать. Привычка передалась ей от матери.
Но каково же было ее удивление, когда она отыскала занимательную книжицу, перешедшую от Регулуса Сириусу, от Сириуса Виктории, от нее к Катерине, затем к Питеру и наконец к Джеймсу. Блэк-младший божился брату, что маггловская эротическая литература вовсе не его, а безымянного пятикурсника, у которого он ее изъял, когда находился на последнем году обучения в Хогвартсе.
Сириус, конечно же, не верил брату, но и не осуждал, считая, что в любом деле необходимо развитие, особенно в постели.
По какой причине муж утаил о камасутре, Лили не знала, но догадывалась, что ему попросту не представилась возможность ознакомиться с занимательным чтивом.
Так, позабыв о стирке, сидя на полу с горой вещей, волшебница погрузилась в чтение. Несколько раз она вытягивала губы, протяжно выдыхая «о», затем ерзала и сводила ноги вместе. Ей редко встречались картинки, но каждый раз взгляд цеплялся, уделяя больше нескольких минут на то, чтобы рассмотреть изображение получше.
— Святой Мерлин, как это она так сделала? — сама себе зала вопрос Лили, склонив голову вбок, и широко разинув рот. — Ничего себе растяжка, мне бы такую.
Несколько часов пролетели незаметно. Лишь к пяти вечера ощутив голод, она спустилась на первый этаж, не глядя, направившись в кухню. Чай Лили пила холодным, потому как увлеченная чтением, позабыла вскипятить чайник, ну а тост с сыром остался недоеденным.
Оторвалась она от чтения и от просмотра пикантных картинок, когда входная дверь хлопнула, тем самым ознаменовав возвращения Джеймса с работы.
— Я дома! Взял тебе шоколадные эклеры, надеюсь, поделишься.
Подскочив в запале, румяная, возбужденная, Лили поспешила встретить горячо любимого в чем мать родила. Спустив с плеч тонкие лямки пеньюара, она распустила волосы. Янтарные крутые локоны заструились по узкой бледной спине и груди, усыпанной веснушками.
После родов Лили потребовалось больше полугода, чтобы прийти в привычную форму. Надобно сказать, что фигура у нее всегда была женственной, точеной, сейчас же бедра стали более округлыми, как и груди с бледно-розовыми сосками, напрягшимися от возбуждения.
— Джеймс, — на выдохе прошептала девушка, облокотившись на дверной косяк в прихожей. — Как твой день?
Не сразу обратив внимание на жену, мужчина разулся и подняв голову, чтобы ответить, обомлел.
Точно лесная нимфа с ярко-рыжей копной пышных кудрей, едва ли прикрывающими тонкую шею, высокую грудь, стройные бедра, — Лили манила мужа улыбкой, околдовывая. В ее глазах мерцали изумруды. Да и сама она словно искрилась, сравнимая с солнцем, слепящим глаза.
Джеймс громко сглотнул, позабыв о том, как прошел его день, с кем он успел повздорить, кого назвал приятелем и чем отобедал в столовой мракоборческого отдела. Мысли покинули его голову, так как фантазии, порочные, грязные, для многих аморальные, заполнили разум.
В каждой была она — его Лили.
— Кувшинка? — собственный голос, совсем тихий и неузнаваемый, показался Джеймсу чужим.
Соблазнительно улыбнувшись, как умела делать это только она, Лили, точно хищница в лесной чаще, на носочках пальцев мягким шагом подступила к мужу. Молча, она помогла избавить ему от верхней одежды, покуда он, позабыв как дышать, глядел на нее не моргая.
Фантазия.
Мечта.
Явь.
Они по всякому коротали досуг, когда выдавался свободный вечер вдали от сына, однако ничего похожего прежде не случалось. Максимум был, когда Лили ожидала его в их спальне в новом комплекте белья, лежа на кровати. Но чтобы абсолютно обнаженная в прихожей? Да не в жизни.
— Ты не ответил.
Опустившись на колени, Лили, преисполненная желанием утолить голод, относящейся непосредственно к недетским утехам, потянула за пряжку ремня Джеймса, спустив с его бедер штаны раньше, чем он успел выдохнуть томное: «Ох».
Глядя на мужа снизу вверх, подмечая запотевшие стекла очков, приоткрытый от возбуждения рот и подрагивающие плечи, ведьма губами мазала по его члену поверх ткани нижнего белья, держа руки на ягодицах.
Он напрягся, верно боясь пошевелиться.
Отдых в Италии не прошел для Джеймса бесследно: концы его волос чуть выгорели; кожа приобрела золотистый оттенок, идеально контрастирующий с темно-карими глазами.
— Мерлин.
Пальцами поддев резинку трусов, Лили медленно, дабы усилить томление, растущей внутри нее похоти, стянула их к стопам мужа, тут же перешагнувшего через влажную ткань.
Джеймс возбудился почти сразу, как увидел жену в дверном проеме.
Ее горячие поцелуи, оседающие на кожу, казались нежными и меж тем сводили мужчину с ума. Он с открытым ртом глядел на то, как его любимая жена, стоя на коленях, губами ласкает член, вставший от возбуждения, впридачу ко все ладонями скользит по бедрам, изредка царапая ногтями кожу.
Когда Лили языком описала вокруг уретры, намеренно надавив, Джеймс, схватив ртом воздух, резко запрокинул голову. Он застонал громко, не боясь быть услышанным, что подзадорило девушку, вобравшую ртом головку члена. Ее движения становились более интенсивными, резкими, отчего влажные, пошлые причмокивания нарушили тишину скромной прихожей.
Поначалу подавляя стоны, сопровождающиеся поистине заоблачными ощущениями, Поттер бросил это дело. Ноги его подкашивались, грудь вздымалась быстро, опадая с томными вздохами.
Жар узкого рта жены, языком скользящей по стволу члена, действовал на Джеймса безотказно. Он терял рассудок, с трудом веря в происходящее.
Одна из его мечт оказалась реальностью.
Сгорая, умоляя, мужчина не глядя запустил ладонь правой руки в волосы девушки, крепко сжав их в ладони. Не отдавая отчет своим действиям, Джеймс надавил на затылок Лили, бедрами подав ей навстречу.