«Ну вот, я поцеловал ее… Что теперь?»
Стараясь почувствовать хоть что-то, кроме равнодушия и абсолютного спокойствия, Гарри углубил поцелуй, коснувшись языка девушки своим. Падма вздрогнула, ей нравилось, очень нравилось целоваться с Гарри. А перед глазами Гарри стоял ухмыляющийся Малфой и почему-то говорил ему, что он плохо целуется.
«Ну что ж. Мне остается только поздравить тебя со вступлением во взрослую жизнь»
Странно и четко прозвучали в голове Гарри эти слова. Малфой, черт бы его побрал.
— Извини, — Гарри отстранился от девушки. — Я так… не могу…
Падма удивленно глядела на него. Восторг и разочарование смешались в ее взгляде.
— Гарри? Что случилось?
— Извини, — еще раз сказал он, выпустив ее из своих объятий, и выбежал из зала.
«Я дурак! Последний дурак! Какой черт меня дернул ее целовать?»
Он стоял, прислонившись к холодной стене, и держался за голову.
«Драко… Драко… Как я мог целовать чьи-то губы, кроме твоих?»
Черт знает что, выходит, Гарри уже присягнул на верность Малфою? Он же ничего не обещал слизеринцу. Тогда почему так мучила совесть? Отчего так сильно колотилось в груди сердце?
— Ну что, герой-любовник, чего приуныл? — Рон устало плюхнулся на кровать. Кроме них в спальне никого не было. Гриффиндорцы продолжили празднование в гостиной.
— Я целовал Падму Патил… — отрешенно констатировал Гарри.
— И что? — пожал плечами Рон. — Тебе не понравилось, или боишься, что твоя девушка узнает?
— Девушка? — рассеянно переспросил Гарри. — Нет, не то, чтобы боюсь… Мы даже толком не встречаемся. Я не говорил о своих чувствах.
— Ну ты даешь! — у Рона округлились глаза. — Провел ночь с девушкой и ничего ей не сказал?
— Не совсем так, но близко к истине, — Гарри почувствовал волнение, вспоминая ночь с Малфоем.
— Ну ты и свинья, Гарри.
— Послушай, Рон, я же не донимаю тебя нравоучениями по поводу вас с Гермионой?
Рон огорченно вздохнул.
— Лучше бы донимал… Тогда, быть может, я бы смог поцеловать ее. Знаешь, когда мы танцевали, она была так близко, и все вокруг целовались, я то же хотел поцеловать ее, но не смог…
— Что тебе мешало? — спросил Гарри, радуясь возможности сменить тему и не говорить о его личной жизни.
Рон покраснел и начал запинаться.
— Ну, знаешь… Как будто ступерфаем оглушили. Я просто стоял и смотрел на нее… А она такая красивая… И эти блестки на ресницах. Мерлин, как я туп!
Слушая Рона, Гарри унесся очень далеко. Туда, где были только они с Малфоем. Перед глазами стоял образ блондина. Бледное лицо, чуть розоватые щеки, тонкие губы… Так хотелось коснуться их, попробовать на вкус, очень-очень медленно ласкать, а потом проглотить, кусать, облизывать… Чувствовать. Электрический разряд пробежал по телу Гарри.
— … и вот она смотрит на меня, — Рон даже не заметил, как Гарри на время отключился, — и я уже хочу сделать это, но тут песня заканчивается… Она так просто улыбнулась и сказала, что хочет пить. А пока я ходил за напитками, она убежала. Лаванда сказала, что она плачет в спальне…
— Так все дерьмово? — посочувствовал Гарри. — Ну что ж, друг, поздравляю, ты сам во всем виноват.
— И что теперь делать?
— Идти к ней. Сказать, что ты идиот и поцеловать ее.
— Ты что?! С ума сошел? Она и видеть меня не захочет.
«Идиот, Рон! У вас хотя бы могут быть нормальные отношения, которые не надо скрывать от всей школы…»
— Так, — Гарри решительно встал с кровати. — Я кое-что придумал, а ты пойдешь со мной.
В гостиной было шумно, все по-прежнему без устали веселились, танцевали, смеялись. Гарри подошел к Лаванде и попросил ее позвать Гермиону из спальни. Через несколько минут на ступеньках винтовой лестницы появилась заплаканная Гермиона. Она все еще была в своем голубом платье, однако красивая прическа растрепалась, а макияж размазался по лицу. Она смотрела на Гарри сверху вниз, сложив руки на груди.
— Герм, я хочу с тобой поговорить, — окликнул Гарри девушку. — Пройдемся, пока еще не наступило время отбоя?
— Прости, Гарри, я неважно себя чувствую, — сказала она.
— Прошу, на пару минут, я очень волнуюсь…
Глаза Гермионы округлились от удивления. Гарри понимал ее, он редко давал понять, что его беспокоят дела друзей. Обычно он вел себя, как законченный эгоист.
— Ладно, — Гермиона спустилась к нему. — Но недолго.
Они вместе вышли из гостиной. В коридорах было безлюдно, очевидно все другие факультеты поступили так же, как и гриффиндорцы — праздновали Рождество у себя в гостиных. Гермиона шла, по-прежнему, скрестив руки на груди.