Сад цветов донны Феличеттины. Амариллис
Любовь Ларина
1428 год Италия
Флоренция
На грязном полу, среди мусора, лежало свернувшись в комочек, маленькое худое тело, завернутое в непонятного цвета тряпье, босые стопы были сбиты, из трещинок на коже выступала кровавая роса, сквозь прорехи виднелись багровые кровоподтеки и фиолетовые разводы синяков, спутанные не мытые волосы как будто являлись дополнением к этой грязи на полу. Дверь в каморку открылась, явив двух человек, но тело даже не пошевелилось, словно мертвое, оно лежало освещаемое тусклым светом из грязного, покрытого засохшими насекомыми и пылью, окна.
- Я говорю, вам, донна, что не стоит она того. Девчонка худосочная, того и гляди откинется на тот свет, да покойся с миром душоночка-то ее, - заговорил толстый мужчина, помахивая рукой в сторону закутавшейся фигурки.
- И все же, решать мне сеньор, не правда ли? - спросила его собеседница, вытащив из складок платья расшитый кошель.
- Да уж Боже упаси меня, спорить с вами донна. Как скажите, так и будет. Только уж если помрет дите-то, то я уж и не причем. За вами числиться будет, а значит и вы нести за нее траты будете, а я умываю руки,- пошел на попятную, толстячок.
Женщина шурша дорогим платьем, подошла к тельцу и наклонившись, аккуратно потрепала по голому плечу видневшемуся из тряпья. Голова медленно приподнялась, открыв лицо с опухшими глазами и разбитой губой, женщина бросила разъяренный взгляд на мужчину, тот побледнел и гулко сглотнул:
- Это не я, донна, Богом клянусь. Я племянника попросил присмотреть, пока место ей ищу. Я же по-соседски, от доброты душевной.
Женщина вновь повернулась к ребенку, ласково улыбнувшись спросила:
- il mio fiorellino (мой цветочек - итал. прим. авт), ты хочешь уйти отсюда? - девочка недоверчиво прищурилась. Потрескавшиеся губы дрогнули, голос был хриплый:
- Вы заберете меня? Отсюда? Навсегда? - она подалась на встречу, словно желая удостовериться, что перед ней не мираж, а живой человек.
- Конечно, cara (дорогая - итал. прим. авт), заберу навсегда к себе. Ты будешь расти в моем саду и однажды расцветешь, il mio fiorellino. Я буду заботиться о тебе и подарю любовь, - женщина вновь мягко улыбнулась и заправила прядку грязных волос за маленькое ушко.
- Пойдем, piccina (маленькая - итал. прим. авт), нам пора, - красавица взяла ребенка за руку и они вместе вышли из комнаты.
Проходя мимо мужчины, она отдала полный кошель флоринов, которые тот мигом побежал тратить на выпивку и женщин. Вот только после этого, ни одно его дело не увенчалось успехом, вся жизнь проходила мимо, будто богиня удачи отвернулась от алчного мерзавца, попытавшегося продать тело маленькой сиротки, а когда ему это не удалось, тот поспешил продать ее жизнь.
Он мучился от голода и холода, болезни разрушали его тело и все чаще, вспоминалась ему та женщина, что неожиданно пришла и предложила огромную сумму за девчонку. Пока наконец, он не испустил дух в канаве, под мостом реки Арно, в гниющих отходах и мусоре, где ему и было место.
1438 год Италия
Флоренция
- Витале, я всю жизнь прожил в городе. Ты ошибаешься, здесь нет такого места. Да и вообще, мы скоро выйдем за город. Витале? Ты слышишь меня?! - два молодых человека шли по узким улочкам Флоренции.
По их одежде можно было судить о достатке обоих. Весьма привлекательные, оба были высокими, но если один был классическим примером чистого флорентийца: широкие брови над черными, как маслины глазами с пушистыми ресницами, прямой нос и полные губы, легкая щетина подчеркивала овал лица, темные волосы были собраны в высокий хвост. То второй мужчина выделялся явно смешанными чертами, яркими синими глазами, носом с легкой горбинкой, нижняя губа была поделена будто ниточкой на две половинки, а чисто выбритый подбородок венчает ямочка, каштановые волосы были коротко подстрижены.
- Аллесандро, il mio amico (мой друг - итал. прим.авт), - молодой человек повернулся ко второму и остановился, - разве я когда-нибудь подводил тебя? Я обещал тебе что-то необычное и я выполню свое обещание. Фредерике рассказал мне об этом месте, но предупредил, что пускают туда не всякого мужчину. Вот и проверим, тем более сегодня такой день! - Витале вновь зашагал по грязной улочке, еле освещаемой лунным светом.
- Сегодня обычный день, Витале, совершенно обычный. Вполне возможно, Фредерике просто над тобой пошутил, - продолжал ворчать синеглазый Аллесандро, - Да и не пустить они нас не смогут, такие кошели с флоринами не у каждого есть.
Витале зашипел на друга, вновь резко остановившись, повернулся:
- Я не трус, Аллесандро, но и смерти просто так не ищу. Покричи по громче и мы действительно, никуда не дойдем, - серьезно проговорил мужчина.
- Прости, - в голосе у Аллесандро слышалось раскаянье, - ты прав. Просто этот день так действует на меня, навивая тоску и печаль.
Витале приобнял друга, пытаясь хоть немного приободрить того. Весь этот поход задумывался ради того, чтобы Аллесандро не грустил сегодня, быть может хоть в этом году удастся развеселить его, но если Фредерике наврал, то несдобровать ему, уж Витале позаботиться найти для него достойное наказание.
- Не грусти, сегодня день рождение, а не траурная панихида. Тем более, мы уже пришли. Посмотри - произнес Витале, показывая рукой на здание в конце улице.
Сам дом явно отличался от своих соседей, в два этажа, с широкими трифорами[1], крыша покрытая цветной черепицей, по обе стороны от высокого крыльца шли заросли бугенвиллии[2], она оплетала практически всю видимую часть дома, розовые цветы слегка сияли в лунном свете, а по улице плыл нежный аромат. В доме явно не спали, дверь была широко распахнута, слегка колыхалась белая занавеска, повешенная в дверной проем, а в окнах мерцал свет.
Мужчины прошли на крыльцо и аккуратно заглянули внутрь, была велика вероятность того, что старший брат Витале - Фредерике, вновь решил пошутить над друзьями. Но в этот раз, он в видимо сказал правду, занавеска немедленно отодвинулась и перед мужчинами, возник молодой мальчик, он поклонился и пригласил пройти.
Войдя внутрь, оба открыли рты, полукруглое помещение освещалось чистыми свечами в позолоченных подсвечниках, стены были украшены шелковыми коврами, одно из полотен вдруг пошевелилось и из-за него вышла молодая девочка. Она задорно улыбнулась и звонко спросила у застывших в полном ступоре мужчин:
- Синьоры, вы по приглашению или решили сами посетить дом цветов донны Феличеттины? - Витале улыбнулся в ответ:
- Piccina (маленькая - итал. прим. авт), мы сами решили увидеть чудесный дом цветов. Быть может ты проводишь нас к хозяйке? - девочка слегка поклонившись, прошла к другому ковру и отогнув его, махнула рукой приглашая друзей пройти внутрь. За тканью ковра оказалась лестница, по которой шустрая девчонка мигом поднявшись, исчезла из поля зрения мужчин идущих следом.
Поднявшись, они оказались в просторной комнате, украшенной полотнами картин и шелковыми коврами, по середине стояли полукругом не большие диванчики, среди них пристроился красивый резной столик. Освещалось это великолепие дорогими и чистыми свечами в подсвечниках, они крепились к стене, создавая таинственные тени танцующие по стенам. Напротив лестницы, по которой поднялись мужчины висело большое полотно кружева, оно слегка трепыхалось, словно от ветра.
- Да, Витале, дом конечно очень необычен, но я не хотел свое день рождение проводить рассматривая цветы при лунном свете. Может все же найдем себе развлечение более земное и с нежной кожей? - засмеялся Аллесандро.
Что вы сеньоры, мои цветы самые прекрасные, а любоваться ими позволено лишь ночью, если вы сейчас уйдете, то не сможете себя простить! - раздался голос и из-за кружева вышла прекрасная женщина.