— Есть и другие секции, — сказал он, — для медицинских целей. Однако туда мы посетителей не пускаем, некоторые грибы ядовиты.
— Как велики эти подземелья? — спросила Ваня.
— Примерно размером с Аматку.
Следующая дверь открывалась в большую, ярко освещенную комнату, почти полностью занятую четырьмя блестящими цилиндрами в центре. Ивар пояснил:
— Здесь мы выращиваем микопротеин.
Он подвел Ваню к маленькой лестнице, прислоненной к ближайшей стороне цилиндра, и открыл небольшой люк. Через толстое окошечко Ваня увидела коричневую массу, покрывавшую внутреннюю часть цилиндра.
— Пока выглядит не очень аппетитно, правда? — сказал Ивар. — После обработки будет лучше.
Они покинули комнату через дверь с другой стороны и попали в ту часть туннеля, из которой вышли в самом начале. Ваня остановилась, чтобы дать глазам приспособиться к внезапной темноте. Перед ней вновь медленно появились грозди белесых грибов.
Выйдя на поверхность, они вернулись в раздевалку, и Ивар взял защитную одежду Вани и сбросил ее вместе со своей в люк. Они вымыли части тела, которые не защищал сплошной кусок ткани: запястья, лодыжки, голову, волосы.
В столовой подавали рагу из корнеплодов с микопротеином, накладывая его в большие миски. Фермеры ели так, как и работали, — в неторопливой тишине. Ваня с Иваром сели за один из длинных столов. Ваня обнаружила, что понижает голос почти до шепота.
— Как у вас обстоят дела с предметами гигиены?
— Именно. Вот та причина, почему я хотел, чтобы вы у нас побывали. — Ивар кивнул в сторону других посетителей столовой. — Посмотрите на их руки и шеи.
Более чем у половины фермеров на шее и вокруг запястий виднелись изрядного размера красные пятна. У некоторых сыпь переросла в полноценную экзему, шелушащуюся и на вид мокнущую.
— Это стиральные порошки в прачечной и мыло, — сказал Ивар. — Нам приходится убивать любые споры и микроорганизмы, чтобы они не распространялись за пределы ферм. Некоторые виды очень агрессивны. Но фунгициды такие сильные. У людей появляется сыпь.
— Что будет, если споры выберутся наружу? — спросила Ваня.
— Есть виды, которые склонны поражать здания, — ответил Ивар. — Что-то типа сухой гнили. Нарушают структурную целостность.
— Вы не жаловались в комитет на фунгициды? — Ваня напомнила себе, что надо бы переправить часть рагу в рот.
— Конечно, жаловались. Но ничего не меняется, — Ивар помрачнел.
Ваня кивнула.
— Я доложу в компанию.
Она взглянула на Ивара. В грибных камерах он был спокоен, почти весел. Вернувшись в столовую, он снова стал хмур.
— Почему вы пошли работать в камеры, Ивар?
Ивар слегка пожал плечами:
— Я люблю растения. — Он зачерпнул ложкой рагу. — И спокойствие.
— Но там темно.
— Я пытался перевестись в теплицы. Но комитет мне не даст.
Ванина ложка брякнула о миску.
— Опять комитет.
— Даже не знаю, есть ли какой-то смысл пытаться снова. Я уже на крючке. Когда это случится, тогда и случится, вот что я думаю. — Ивар положил ложку и поднялся. — Мне нужно возвращаться вниз. Вы ведь найдете выход, верно?
Ваня кивнула. Она еще какое-то время посидела после ухода Ивара. Фермеры-грибники двигались так, будто по-прежнему не покидали камер, — медленно и методично. По этажу разносился негромкий гул разрозненных разговоров. Позже, на улице, Ваня обнаружила, что посторонние шумы в ушах стали ее раздражать.
Ваня пришла домой и обнаружила за обеденным столом Нину и Уллу. Напротив них сидели две девочки в красных интернатских комбинезонах, они одновременно повернули головы и посмотрели на входящую Ваню. Обе унаследовали пышные кудри Нины: у старшей девочки с насыщенным коричневато-черным оттенком Ивара, у младшей — тона красный металлик, такие наверняка были в детстве у Нины. Они сосредоточенно наблюдали за Ваней.
— Это Тора и Ида, — сказала Нина. — А это Ваня, о которой я вам говорила. А теперь, девочки, поздоровайтесь с Ваней. Поднимаемся.
Девочки немедленно встали. Обе протянули правые руки.
— Нинивс’ Тора Четыре, — сказала старшая.
— Нинивс’ Ида Четыре, — сказала младшая, шепелявя через дырку от выпавшего переднего зуба.
— Бриларс’ Ваня Эссре Два, — пожала каждой руку Ваня.