В окне библиотеки горел свет, и дверь была не заперта. Внутри с термосом и стопкой книг сидел за своим столом библиотекарь.
— Сегодня Седьмодень, — сказал он, не поднимая глаз.
— Извините, — ответила Ваня. — Я ухожу.
Она сделала паузу. Поза библиотекаря выглядела как-то странно: одновременно ссутулившаяся и напряженная. Когда Ваня никуда не ушла, он поднял глаза — они воспалились и припухли, на щеках остались белые потеки соли. Он прочистил горло, попытался улыбнуться и хрипло заговорил:
— Вы брали «О Теплице 3», кажется. Понравилось вам?
Ваня кивнула.
Библиотекарь потер глаза, всхлипнул и встал.
— Думаю, лучше найти вам что-нибудь еще, раз уж вы здесь.
Ваня проследовала за ним в секцию поэзии. Библиотекарь провел пальцем по полке. Между книгами зияли зазоры, которых Ваня раньше не замечала. Она оглядела комнату. На некоторых стеллажах пустовали целые секции. Библиотекарь протянул Ване небольшой томик с вытисненной на обложке надписью «О Теплице 7».
— Спасибо, — сказала Ваня. — Последние дни люди много брали на дом? — добавила она и махнула книжкой на полки вокруг.
Библиотекарь снова прочистил горло.
— Нет. — Он подошел к своему столу, взял самую верхнюю книгу и пролистал не глядя. — Это я их отбраковываю. — Он положил книгу на место, снял очки и прикрыл руками глаза.
Ваня тихонько стояла у стеллажа со стихами. Было неприлично вмешиваться в личные дела других людей. Но то, что он сидел в одиночестве в библиотеке в Седьмодень, и по его лицу текли слезы… Библиотекарь глубоко вздохнул и шмыгнул носом.
— С вами все в порядке? — наконец спросила Ваня.
Библиотекарь судорожно вздохнул.
— Я занимаюсь отбраковкой. — Это прозвучало как всхлип.
Он несколько раз вдохнул-выдохнул, порылся в одном из карманов, вытащил скомканный носовой платок и вытер лицо и бороду. Затем высморкался и снова надел очки.
— Я занимаюсь отбраковкой. — На этот раз его голос прозвучал ровно; его выдавали только слезы на глазах. — Комитет приказал мне удалить отсюда половину книг, — продолжил он. — Все, что не… существенно… подлежит уничтожению и переработке. Потому что комитету потребовалась хорошая бумага.
— Зачем? — нахмурилась Ваня.
— Не знаю! — Библиотекарь махнул рукой в сторону стеллажей. — Эти книги исчезнут навсегда, чтобы комитет обзавелся… бланками или особенной бумагой, чтобы они вытирали ей свои жирные задницы. — Он судорожно вздохнул. — А я должен решать, какие из них уничтожить. И их не восстановят, понимаете? Они никогда не вернутся назад. Никогда. — По его щекам снова потекли слезы. — Все, что просто… бесполезное развлечение. Все то, что живет только для того, чтобы вам стало хорошо. Ему придется уйти.
— Это ужасно, — откликнулась Ваня, и по всему ее телу прошел легкий шок оттого, что она сказала вслух такое.
Библиотекарь остановился и хлопнул себя по лбу.
— Ох, что я болтаю? Я ничего этим не хотел сказать. Вы же это понимаете, правда? Что я ничего под этим в виду не имел. Конечно, комитет решил во благо коммуны. Вы же знаете, верно? Я просто расстроился. Давайте оставим все как есть? Я не имел в виду того, что сказал. Ладно?
— Но я согласилась с вами.
Они молча поглядели друг на друга.
— Согласились, значит, — медленно проговорил библиотекарь.
Спина у Вани зудела, словно сзади за ней кто-то стоял. Она оглянулась через плечо. Никого, конечно. Но в любой момент мог кто-то и оказаться.
— Мне нужно идти, — сказала она и протянула руку. — Бриларс’ Ваня Эссре Два.
Библиотекарь взял ее руку и крепко сжал.
— Саминс’ Евген.
— Мы говорили сегодня о книгах.
Евген неожиданно улыбнулся ей.
— Если захотите поговорить о книгах еще, найдете меня здесь.
Вернувшись на улицу, Ваня сунула руки в карманы. В левом лежала «О Теплице 7». Она забыла записать взятое на абонемент. Это подождет. Странная энергия пронизывала ее. Что, если кто-то их подслушал? Ваня напомнила себе, что нужно бы дышать.
Двойные двери Развлекательного Центра Два были распахнуты настежь, голоса и музыка выливались на улицу. Внутри граждан, поделенных на команды, вовлекали в увеселительные мероприятия. То была насыщенная программа на целый день: гонки в мешках, скачки на трех ногах, метание колец, игры с мячом, танцы. Уже можно было разобрать звук старинного танцевального мотива: «Вот идет она и сеет, а фермер глаз не оторвет».