Было что-то эдакое в языке Берольс’ Анны, как будто она понимала и слова и предметы гораздо глубже, чем кто-либо иной. Стихи были не просто рифмами-пометками или описаниями окружающего. У Вани родилось ощущение, что теплицы более не нуждаются в пометке, настолько окончательно слова Берольс’ Анны закрепили их форму.
ТРЕТЬЕДЕНЬ
И снова Улла мгновенно открыла дверь, словно поджидала с другой стороны. Она провела Ваню в свою комнату.
— Присаживайтесь, — сказала Улла. — Я вам достану чего-нибудь выпить, иначе выйдет невежливо.
Ваня подождала, пока Улла вытаскивала из своего шкафчика бутылочку и две чашки. Наконец та села и плеснула из бутылки по чашкам. Это было вино с кисловатым букетом, которого Ваня не узнала.
— Что это? — спросила она.
Улла подмигнула ей.
— Добрая штука. Ну, приступим, спрашивайте меня.
— Действительно. — Ваня подобрала блокнот и ручку. — Саролс’ Улла Три, доктор на пенсии. Ваша специализация?
— Врач общей практики, — отвечала Улла. — На пенсии пятнадцать лет.
— И чем вы занимаетесь сейчас?
— Жду смерти или лучших времен.
Ваня оторвала глаза от блокнота.
Улла подняла свою чашку и усмехнулась.
— Еще я гремлю своей таблетницей в оздоровительной палате вместе с другим старичьем.
— Итак. — Ваня прокашлялась. — Вы помните, как познакомились с новыми средствами гигиены?
Улла засмеялась.
— Да, средства гигиены. Конечно. Да, я помню. Мы все думали, что это глупо. Все поголовно пользовались собственной продукцией коммуны, а потом появились эти две новые компании. И будут еще, насколько я понимаю. Из Эссре?
— По идее — да.
— Но, знаете ли, нет никакой разницы. — Улла налила себе еще вина. — Новые производители, новые этикетки. Пакость, из которой они все делают, в точности та же самая.
— Это совершенно неверно, — осмелилась возразить Ваня. — Использование, помимо прочего, экстракта пластинчатых грибов…
— Экстракта пластиииинчатых, — передразнила Улла. — Ну конечно же. А главный ингредиент какой?
— Ну… мыльная основа. И кремовая основа.
Улла приподняла бровь.
— А из чего они сделаны? Потому что экстракты грибов и бобовые масла — далеко не всё.
— Они… — не сдавалась Ваня. — Они поступают с заводов в Одеке.
— Это верно. — Улла похлопала Ваню по руке. — И что же они производят на заводах в Одеке? Что за субстанцией они пользуются, чтобы сделать все, что у нас есть, вплоть до последней чашки?
Ваня сглотнула.
Улла колко ей улыбнулась.
— Разве не странно, когда человек так пугается, когда, скажем, чашка распадается в вязкую жижу? А в следующий миг он весь натирается чем-то, сделанным из той же жижи.
— Это не одно и то же! — запротестовала Ваня. — Это… кремовая основа. А то… оно…
— Вы знаете, что это. Все, что выходит с заводов в Одеке, сделано из одинаковой дряни.
Все смешалось, словно чашка перед ней начала оплывать, а стол внезапно провисать.
— Стол, — рефлекторно пробормотала Ваня, — чашка.
— Именно! — сказала Улла. — Вы знаете, как это работает. Все знают, как это работает.
— Зачем вы со мной так? — В горле у Вани стоял кислый привкус.
Вновь едкая улыбка.
— Затем, что нахожу это забавным. Ведь так забавно, когда вы прекрасно знаете правду, и при этом приходите сюда и пытаетесь делать вид, как будто ваши… эксперты, или как их там зовут, что они делают что-то такое, что взялось не оттуда же, откуда все остальное. Столы и чашки. Крема, одежда и… чемоданы. — Последнее слово прозвучало уже шепотом.
— Вы сами сказали — все знают. — Ваня отодвинулась вместе со стулом.
Улла смотрела на нее не мигая.
— Но разве вы ни разу не полюбопытствовали? — спросила она. — Если просто изменить согласную или… оговориться. Лишь раз. — Она указала на Ванину чашку. — Нож, — прошипела она.
Слово как ножом ударило Ване в уши. Она не могла оторвать взгляда от чашки. Та сохраняла форму.
Улла рассмеялась:
— Смотрите, как вы напугались!
— Я могла бы… я могла бы сообщить о вас. — Ваня поднялась на ноги и отстранилась от чашки.
— Давайте. Только не стойте как идиотка. Идите и сообщайте. — Улла взяла чашку Вани и поднесла ее к губам. — Только не думаю, что станете.