Ваня отодрала уголок и катала его в пальцах. Она допила свой напиток.
— Но дело не в этом.
— Тогда в чем дело? — Нина склонила голову.
— Я вот что имею в виду. Что, если кто-то не хочет? — Слова, казалось, выговаривались сами по себе. — Если кому-то не хочется иметь детей. Он ждет и вроде как надеется, что может обойтись без этого. А потом этому человеку исполняется двадцать пять лет, и начинаются вопросы, и они заводят его в комнату к консультанту, который объясняет, что это долг каждого перед общиной, и, наконец, этот кто-то уступает, идет в фертильное отделение и пожимает руку какому-то жалкому мужчинке, которому приходится мастурбировать в чашку, чтобы докторам было чем оплодотворить этого самого человека, и человек сдается и упирается ногами в подножники гинекологического кресла, потому что вынужден. Нет. Выбора. — У нее не было слов. Она закрыла лицо руками.
Нина встала со стула и пересела к Ване. Она без слов привлекла ее к себе и обняла.
Какое-то время спустя Ваня выпрямилась и утерла лицо рукавом рубашки.
Нина положила руку Ване на колено.
— Мне так жалко тебя, Ваня, что ты страдаешь. Мне правда жалко. Но мы оба знаем, почему так устроено. Это для того, чтобы мы выжили.
Ваня встала. Комнату слегка покачивало из стороны в сторону.
— Я ухожу.
Она поднялась в свою комнату и затолкала в саквояж пару покрывал. На выходе она заглянула в кухню. Нина сидела, подперев рукой подбородок, и снова подливала себе в чашку.
Сырой озерный воздух освежал, хотя окружающее все еще оставалось отстраненным. Ваня брела на север вдоль берега. Тундра, лишайник, трава. Она подошла к полоске земли, где группа валунов дала укрытие от ветра и место, чтобы сесть. Ваня расстелила покрывало и уселась, прислонясь спиной к одному из больших камней. Сгущались сумерки. На пляж медленно набегали волны. Плеск воды о камень был непривычен и одновременно успокаивал. Глаза немного растравило от слез и алкоголя. Ваня завязала уши шапки под подбородком, прислонилась головой к камню и прикрыла глаза.
Они всегда были участливы. Доктора, медсестры, техники. С неизменной вежливой заботой провожали ее в комнату, констатировали, что пора, осматривали. Медсестра держала ее за руку и мягко вдавливала ее плечи обратно в кресло, когда Ваня паниковала. Они пытались утешить ее, приговаривая, что нервничать — это нормально, что она такая хорошая девочка, пока пытались подсадить внутрь нее маленького паразита.
Звук шагов заставил Ваню снова открыть глаза. Стало темнее, и волны успокоились. В нескольких шагах от нее кто-то стоял. В тускнеющем свете было трудно различить черты лица, но очертаниями фигура походила на старуху в комбинезоне. Она держала за конец что-то, похожее на палку или трубку, которую она погрузила в воду. Женщина поворотилась. Было слишком темно, чтобы разглядеть ее лицо. Она кивнула Ване и отвернулась к озеру.
Когда вода побелела, старуха подняла руки так, что конец той штуки, что она держала, свисал как раз начинаясь у ее подбородка. Женщина уперла локти в живот и так и оставалась стоять, пока вода не замерзла. Ваня старалась держать глаза открытыми, но сонливость превозмогала. Пару раз ей удалось поднять веки. Женщина все еще недвижно оставалась на месте.
Когда Ваня в последний раз сумела приоткрыть глаза, то все, что она увидела — женский силуэт на фоне света из теплиц Аматки; озеро лежало спокойным черным простором, неотделимым от ночи. Женщина глубоко вздохнула и приложила губы к предмету, который держала в руках. Ваня скорее почувствовала, чем услышала вибрирующую во всем ее теле ноту. Так продолжалось довольно долго. Наконец звук утих. Старуха выпрямилась и вытащила трубку, которая заканчивалась узкой воронкой. Женщина вскинула трубку через плечо и ушла.
Между покрывал было тепло. Полулежать в окружающих Ваню скалах оказалось уютно, если немножко сменить положение. Она откинулась назад, повернула голову и снова закрыла глаза.
Это случилось на рассвете. Раздалось что-то вроде нестройного хора флейт. Ваня повернула голову. По льду приближалась группа людей. Она не могла разобрать, кто это; их очертания колыхались, словно в мареве. Она так устала. Ванины глаза снова закрылись.
Пляж купался в утреннем свете. Должно быть, она проспала, несмотря на грохот треснувшего льда. У нее затекла шея, а когда Ваня встала, за нее принялось похмелье.
ПЯТОДЕНЬ
Нина сидела на кухне за столом, обхватив голову руками. Просидела ли она там всю ночь или только что снова уселась, сказать было невозможно. Во всяком случае, бутылку с чашками уже убрали. Когда Ваня вошла, Нина повернулась к двери.