— Я это все тебе рассказываю, чтобы тебе стало ясно, — начала Нина. — И мы никогда больше об этом не будем вспоминать.
Ваня кивнула.
— И после того, как я закончу, — продолжала Нина, — никаких вопросов, никаких обсуждений — ничего. Понятно?
— Понятно.
Нина налила себе еще алкоголя.
— Мне было девятнадцать. Я только что получила диплом медсестры. Сотня человек исчезла в одночасье. Пуф, и нет. Кто-то оставил в офисе коммуны манифест, подписанный Берольс’ Анной. Я помню, она как раз закончила цикл «Теплицы», ее за это наградили. Итак, каким-то образом ей удалось организовать всех этих людей, и никто не подозревал. Я понятия не имела, что происходит. Из моих знакомых понятия не имел никто. Но каждый знал кого-нибудь из тех, кто исчез.
— Что говорилось в манифесте?
— Не знаю подробностей. Его не показывали коммуне. Тем из нас, кто отправился в экспедицию, сказали немногое — ровно столько, чтобы мы были подготовлены. В нем говорилось что-то вроде того, что они собираются основать новую колонию, и что это будет почему-то более жизненно. Что они все сделают правильно. Но народ в Аматке про манифест не знал. Сначала мы слышали только то, что люди исчезли, но не знали почему. Люди запаниковали. Ходили слухи о разном, вроде коллективного самоубийства или какого-то похищения. Потом, через несколько дней, меня вызвали — идти с экспедицией. Вот тогда я и узнала. Комитет решил, что мы не можем позволить себе потерять такое количество граждан, поэтому, даже если они предатели, их следовало вернуть домой.
Нина на мгновение уставилась в пространство.
— Мы их нашли не сразу. — Она отхлебнула из чашки. — Мы целыми днями тряслись на вездеходе. И знаешь, так далеко от Аматки еще никто не был. Мы так боялись, что с нами что-нибудь случится. Мы отправились в объезд озера. Вокруг совсем ничего, только вода с одной стороны и тундра с другой, но все равно было страшно. Потому что оно не кончалось, понимаешь ли. Просто продолжалось и продолжалось. — Нина жестикулировала свободной рукой. — Все совершенно непримечательное, насколько видит глаз. — Она снова долила в чашку и выпила половину, вздрогнула, затем похлопала себя по груди. — А потом мы это увидели. Оно походило на дыру в небе, и увеличивалось пока мы подъезжали. А когда мы приехали… Я думала, что же это было, я не знаю, что это было. Мы остановились, но только и сидели в машине и глазели, как дети малые. Потом кто-то сказал: «Там есть дома». И точно, были, прямо под дырой. Это выглядело, как что-то вроде колонии — кольцо из домиков и офис коммуны. Мы надели наши защитные костюмы, самые супербезопасные, с забралами и всем таким, и вышли из машины. Это было похоже, ну, на пузырь. Нет, не пузырь. Но небо там было другое, прямо над домами. В небе светили огни. Мне нужно в туалет
Нина резко встала и спустилась вниз. Когда она вернулась, ее лицо раскраснелось, а дыхание отдавало кислым. Она отмахнулась от обеспокоенной Вани и снова наполнила чашку.
— Значит, тогда мы вылезли из машины, и начальница экспедиции пошла первой. Она подошла к границе поселка. Мы — остальные — стояли и смотрели.
— Ты сказала, оно выглядело, как что-то вроде колонии?
Нина покачала головой.
— Они расписали стены фресками. Ни слов, ни пометок. Вместо них рисунки с несуществующими штуками. Повсюду.
— А люди?
Нина на мгновение притихла.
— То, что мы там видели, это были не люди. Она, эта Беролс’ Анна, подошла к нам. Во всяком случае, так оно себя называло. Оно, она подошла к этой самой стене. Она не переходила на нашу сторону, но мы ее прекрасно слышали.
— Но почему ты говоришь, что они были не люди?
— Потому что… — Нина снова покачала головой. — Они больше не выглядели по-человечески. Они выглядели… вроде людей? Но только не совсем. Что-то в том, как они двигались, как смотрели на нас. Как будто мы были детьми. — Она глубоко вздохнула. — Беролс’ Анна, когда она заговорила… ее голос влазил к тебе в голову. Она сказала три вещи. Она сказала — оставить их в покое. А потом она сказала… — Нина нахмурилась.
Ваня ждала.
— «Мы отдались миру», — сказала Нина. — Вот что она сказала, слово в слово. И третье: «Мы скоро придем к вам на помощь».
— И что вы тогда сделали? — спросила Ваня.
— А что мы могли сделать? Никто не захотел входить внутрь. Мы вернулись домой. Комитет заставил нас поклясться хранить тайну. О любом, кто расскажет про случившееся, позаботятся и вышлют. Комитет боялся, что если другие прослышат о том, что произошло, они попытаются сделать то же самое — они попытаются вырваться наружу. Или что разговоры о случившемся распространят идеи Анны. Это дестабилизирует колонию. Поэтому, когда мы вернулись домой, кто-то поджег развлекательный центр, и они состряпали официальное объяснение, что пропавшие без вести погибли в огне.