Ваня двинулась на запад. Она замедлила шаг, минуя Развлекательный Центр Номер Три. Двое курьеров в серых комбинезонах выводили из него женщину, которая изо всех сил пыталась освободиться.
— Но мы же должны были поделиться! — говорила она с отчаянием в голосе. — Они сказали, что так нам будет лучше! — Ее глаза остановились на Ване. — Эй, сюда! Видите, что они делают?
Курьеры приостановились и повернулись к Ване.
— Идите домой, — сказал один из них. — Сейчас же.
Ваня продолжала идти, глядя в землю перед собой. Арестованная женщина кричала ей вслед, пока ее голос внезапно не оборвался.
Ваня держалась вплотную к стенам, заставляя себя идти в обычном темпе. Замечая других пешеходов, она ныряла в переулки. Раз она столкнулась с еще одной парой курьеров, конвоирующих между собой гражданина. Ваня отошла к ближайшему жилому дому и сделала вид, что соскребает грязь с обуви.
Когда она наконец добралась до кольца теплиц, оно оказалось покинутым. Тепличные лампы горели, но на стенах не мелькало теней ночной смены. Первая труба, слабо освещенная куполами, маячила примерно в пятидесяти метрах от теплиц. Ее скошенный верхний конец резким силуэтом выделялся на фоне темно-серого ночного неба. Ваня остановилась на внешнем краю тепличного кольца. По улицам позади нее разносились обрывки песен, сопровождаемые гневными, пьяными или испуганными криками. Ветерок из тундры пах мокрой травой и старыми автомобилями. От вида невероятно огромных труб у Вани стеснилось дыхание, стало трудно сделать первый шаг. Внутри нее верещал инстинкт, подсказывая ей бежать, пока не стало слишком поздно, бежать и залечь на землю, спрятаться в дальнем углу, под кроватью, в объятьях Нины, стать тихой и незаметной, пока трубы не уберутся куда-нибудь еще. Но безопасных мест больше не было. Единственный путь — вперед. Она шаг за шагом заставляла ноги двигаться к трубе, которая вела к механизму.
Когда Ваня наконец нашла нужное место, то уже оказалась по ту сторону страха. Ее кожу как будто тянуло и щипало, ноги обмякли и подгибались, но она словно смотрела в окно: сама она внутри, а ее тело и тундра снаружи. Низко торчащий вход в трубу был по-прежнему там, со все еще укрепленной внутри лестницей. Опершись рукой о край, она осознала, что у нее нет фонарика. Ей придется делать это в темноте. Крадучись, возвращался ужас.
— Все делает одно только мое тело, — прошептала про себя Ваня. — Это не я. Это только мое тело. — Она перекинула ногу через край.
Слабый свет сверху поблек почти сразу. Когда она, наконец, ступила на твердую землю, вокруг простиралась совершенная темнота, если не считать разноцветных следов и пятен, которыми заполнял отсутствие света мозг. Здесь вибрация чувствовалась сильнее, шум слышался яснее и неожиданно оказался сложным — не одиночным жужжанием, а звуком множества мелких частей, работающих в унисон. В туннеле находился кто-то еще. Ваня замерла в ожидании, к горлу подступила желчь. Ничего не происходило, только было понятно, что она здесь не одна, далеко не одна. Ваня медленно пошла на звук, прижимаясь к грубой стене.
Ее левая нога с грохотом ударилась о дверь, она припала к стене и прикрыла голову руками. За раскатившимся эхо Ваня расслышала, как ей показалось, тихие быстрые шаги в туннеле. Она потянулась и нащупала ручку, которая под нажатием подалась вниз. Ваня проскользнула в проем и как можно скорее бесшумно закрыла дверь.
По другую сторону потолок испещрял зеленовато-белый лишайник, он заставил тьму отступить и высветил лестницу. Ваня отсиделась на ступенях, пока не отдышалась, и продолжила спуск к ждущей внизу двери. Когда она открыла дверь, шум внезапно перерос в оглушительный рев.
Воздух был влажным и тяжелым, с привкусом соли и сточных вод, тут же осевшим у Вани во рту. Машина, работавшая посреди комнаты, похоже, разрослась. Колесо прорезало глубокую борозду в потолке камеры. Отчего-то казалось, что двигатель обновили, увеличили, улучшили; землю вокруг него усеивали осколки и щебень. Перед машиной кто-то стоял и смотрел на Ваню.
Когда Ваня попыталась сосредоточиться на этом «кто-то», кем бы оно ни было, глаза стали ее подводить. Да, перед ней был человек, но какие у него черты лица, цвет или форма — сказать было невозможно, все оставалось ни тем ни сем, неопределимым, и Ване пришлось отвести взгляд. Краем глаза она приметила, что фигура приближается. Вообще взгляд искоса оказался результативным: она различила глаза, руки, которые, впрочем, были не совсем руками, кожу, однако, все это постоянно перемещалось, перетекало. Ваня знала, кем должна была оказаться фигура, и набрала поглубже воздуха: