- Хорошо поют, да?
- Ага! Здорово! Я такого в городе никогда не слышала. Что это за птички, интересно?
Нгуен замолк, прислушиваясь. Потом поднял палец, будто на звук можно было указать.
- Вот, слышишь… свист чередуется с эдаким… как бы его назвать? Будто на кнопку тыкают в компьютерной игре.
- Или кроссовки по паркету скрипят…
- Это клёст. А второй, что с ним сливается, но менее звонко – чекан.
- Ты ещё и в птицах разбираешься?
- Что ещё делать, сидя в монастыре? – просиял он, пошутив: – Тут и орнитология становится увлекательной.
Он пошёл дальше, и я, опомнившись, тоже продолжила подниматься. Дойдя до спортивного зала, я отодвинула дверцу, да так и вкопалась на пороге, не успев его перешагнуть. Рядом с Чимином стоял Мингю, и мой тренер произнёс:
- Заходи, тут появился желающий с тобой тоже позаниматься.
- Да ну нафиг, - ляпнула я и, сделав шаг назад, задвинула дверь обратно.
========== 11-е и утро 12-го августа ==========
Выдохнув, я посмотрела перед собой, на деревянную панель двери, за которой скрыла от себя двух парней. Ну, и чего делать? Не отменять же занятие из-за появления Мингю (в котором я сама виновата самым непосредственным образом)? Да и почему я должна его избегать, разве мы с ним должны что-то друг другу? Не хорошо так начинать рассуждать, что поцелуи и флирт ни к чему не ведут, не обязывают. Так всю порядочность можно растерять, борясь с несправедливостью и обидой на одного козла. А Чимин уже, наверное, о чём-то догадался по моей капитуляции. О чём? Мог ли Мингю вообще прямо ему сказать, что было?
Не прошло и пятнадцати секунд, как я снова открыла зал и вошла в него со спокойным лицом, как ни в чём не бывало. Опешившие немного молодые люди смотрели на меня молча. Скинув сандалии, я подошла к ним.
- Ладно, я не против, - сказала я таким тоном, будто делала одолжение. – В конце концов, враги могут нападать и по двое, а я очень мало тренировалась так, пытаясь отбить нескольких соперников.
- Вообще, я не имел в виду, что мы будем сражаться с тобой одновременно, - уточнил Чимин.
- Или ты хочешь одновременно с обоими? – поплыла пошляцкая улыбка на губах Мингю, но Чимин ударил его локтем в бок, едва не заставив согнуться.
- Давай сперва я, потом с ним помесишься, - подхватил боевую палку золотой.
- А почему сперва ты, а не я? – потерев место ушиба, прокряхтел Мингю.
- Потому что ты пришёл сюда полапать меня вообще, а не делом заниматься, так что отойди и жди очереди, - отчитала я его, тоже сходив за оружием. Не собираюсь ничего стесняться и скрывать, иначе превращу дружеское общение с привратником, окрашенное небольшим интимом, в некую личную тайну, а личного в Логе заводить нельзя, да и не хочется.
- А то он сюда для другого приходит, - цокнул языком привратник, указав на Чимина, но отошёл. Я воззрилась на своего товарища и тренера, глазами призывая его опровергнуть обвинение.
- Ну, и для этого тоже, конечно, - нагло пожал он плечами.
- Да блин! – стукнула я палкой по полу, как глашатай посохом. – А если я буду пытаться вас полапать?
- В любой момент, давай только за калитку выйдем, - живо отозвался Мингю.
- Так, хватит, шутки шутками, - посерьёзнел Чимин, одёрнув парня, - а надо заниматься. Боевыми искусствами, а не тем, по поводу чего тут лоснится твоя рожа.
Сосредоточившись, мы вступили в тренировочный бой. Я старалась поменьше обмениваться с ними репликами и разговаривать, потому что эротические намёки и словесный флирт, не знаю уж каким образом, но очень раззадоривали меня, и даже возбуждали. Может, поэтому говорят, что женщины любят ушами? Это относится не только к красивым фразам и комплиментам, а к тому, что слух очень чутко воспринимает какие-то сексуальные позывы. Чего стоил один голос Чжунэ…Аррр! Господи, как же меня достало вспоминать его, но и забыть не выходит, а от воспроизведения в памяти его голоса до сих пор по коже бегут мурашки. Если концентрация и медитация учат со временем не реагировать на холод, жару и другие неблагоприятные факторы окружающей среды, то, возможно, я научусь и никак не реагировать на возбуждающий голос Чжунэ?
Пока меня тренировал Чимин, всё ещё было более-менее нормально, но когда подошла очередь Мингю, тело напряглось без моей указки и сделалось не очень послушным. Спасала только ярость желания не быть побеждённой и не подпустить к себе из принципа. Наши взгляды с привратником, переставшим шутить и говорить скользкие вещи, схлёстывались в бою, сообщая больше, чем мы могли бы выразить на словах. Ну, я точно, потому что не всегда умела ясно донести свои чувства и мысли. Но по совету мастера Эна я собиралась научиться и красноречию тоже, выписывая остроумные цитаты и привыкая обращать внимание на прочитанное, заучивая рассуждения и диалоги из трактатов, которые советовал мастер Ли. Обыденная жизнь не даёт нам возможностей и шансов стать хорошими ораторами; всё, чему учатся подростки в школе – это огрызаться, повторять зазубренное без осмысления и высмеивать что-либо, в лучшем случае – щебетать о мелочах и глупостях. Где и для чего пригодилась бы поставленная речь с долгими объяснениями и рассуждениями, с пониманием самого себя и сказанного, предварительно проанализированного? Большинство моих сверстников, да и я не исключение, не в состоянии долго слушать и относиться с вниманием к темам, которые в суете дней кажутся скучными. Когда ждёт футбольный матч или прогулка, или посиделки в кафе, кто остановится и заговорит о важном, вечном вразумительно, основательно, обстоятельно? Да хотя бы просто грамотным и красивым языком. Стремительность жизни, разнообразие того, что можно и хочется попробовать ведут к спешке, и в итоге мы превращаемся в производителей «норм», «кек», «лол», «ок», «кароч ща буду». В этом процессе утериваются не только буквы и слова, но и смыслы. Обмен звуками становится символичным, а не конкретным, и потом мы уже и не в состоянии собрать воедино подразумеваемое и расшифровать нечто более глубокое, что хотели поведать, вот такими примитивными структурами речи. И вместе с этим ценности мельчают, люди мельчают, всё как будто бы мельчает. Кто-то из ребят недавно за столиком рассуждал о подобном, повторяя услышанные от настоятеля Хенсока поучения, что в мире всё взаимосвязано, и думать, что завтрак не повлияет на усвоение ужина так же наивно, как считать, что сказанное слово не повлияет на твёрдость руки. В глобальном плане то, как мы говорим, отражается на том, как мы живём, и с этим я спорить не стану, потому что слышу, насколько чище и внятнее беседуют тут, после чего преображается и поведение в целом.
Мингю опрокинул меня на лопатки и поставил на грудь, не надавливая, конец палки, чтобы обозначить мою поверженность, и без того очевидную.
- О чём задумалась? – заметил он, что я отвлеклась от занятий, и уплывшее прочь сосредоточение лишило меня необходимой внимательности.
- О том, что в жизни всё взаимосвязано, - призналась я.
- Мысли хорошие, - улыбнулся Чимин, стоявший в сторонке, - но время ты выбрала неподходящее, чтобы думать о чём-либо кроме соперника.
- Да, думать надо обо мне, - подмигнул Мингю.
- Вот ещё только осталось, - скорчила я ему рожицу, поморщив нос. И тотчас налетела с новой атакой. Он не ожидал, но всё равно отбил её.
Несколько минут меня душило разочарование, что я никак не могу его хотя бы задеть. Чимин крикнул, наблюдая, как и положено тренеру:
- Больше хладнокровия, Чонён! Убери злость, убери! Она тебе мешает!
Я попыталась задушить её в себе, но не настолько ещё продвинулась в учении Лога, чтобы это получилось быстро. Я смотрела на Мингю и внушала себе, что злиться сейчас нельзя. Да, нельзя. Но почему это не работает? И вдруг меня осенила гениальная идея. Он же привратник, он тот, кто нас охраняет, и если бы его смогла одолеть такая неопытная воительница, как я, то мы все были бы в опасности. Его непобедимость – залог нашего спокойствия. На меня накатила неожиданная радость. Так вот, что такое мыслить позитивно! Тело почувствовало себя менее расстроенным и там, где царило ненужное напряжение, мышцы расслабились.