- А почему вы с Лео не сделаете так же? – поинтересовалась я. Заринэ подошла к Элии и стала закреплять иголками те места, где ещё надо убрать ширину.
- Он после смерти хочет быть вольным тигром, - сказала она, не отвлекаясь на меня, - ему нельзя душу привязывать.
- Вот как…
- А я не знаю, куда я пойду после смерти, - отмахнулась она, выпрямившись и отойдя от Элии, чтобы та снова сняла платье. – Если в плохое место? Не могу его тянуть за собой.
- Когда любишь, не всё ли равно уж куда следовать, лишь бы с любимым человеком? – заметила я.
- У меня дома, там, где родилась, - развернулась ко мне Заринэ, - все считают, что попадут в ад или рай, так учат, так там все говорят, другого не знают. И я думала, буду плохо себя вести – пойду в ад, а что не делала, всё говорили – плохо. А иногда думала, разве уже не в аду? Очень уж тяжко было жить. И голодно бывало, и били, и облегчиться нельзя было поплакав – ещё били за это, чтобы не ныла. Казалось, из ада в ад – и нет выхода. Руки на себя наложить? Ещё хуже будет – пытки, раскаленные котлы или кожу сдирают в аду. Такого дома, конечно, не было, поэтому я боялась. Боялась, что хуже ещё будет. А потом я тут оказалась. Всё равно, что в раю, уже в раю, хотя ещё не померла. Но тут про рай никто не говорил, никто в него не верит, все говорят про другую жизнь, следующую. А у меня уже такое ощущение, что я заново родилась. Или повидала и ад, и рай. Выходит, всё одно и то же, только люди называют по-разному? Думала, много думала. Потом решила, какая разница? Люди живут и умирают, а рай и ад то есть, то нет, и люди в них то попадают, то выходят оттуда. И зависит всё не от нас, а как Всевышний решит. Говорят, за страдание воздаётся, но я не единственная страдала на этой земле, а мне Господь послал спасение, а кому-то не присылает никогда. Почему Лео спас именно меня? – Заринэ замолчала, усаживаясь и кладя платье себе на колени, чтобы продолжать шить. Взявшись за иголку, она сказала: - Когда любишь, не обязательно следовать за ним, когда любишь – надо позволять ему следовать своим путём. Муж хочет всегда спасать, куда бы ни попал после смерти, а мне остаётся только надеяться, что если я вновь окажусь в аду или дурном перерождении, меня найдут и спасут снова благородные люди, как он.
Задумавшись над её словами, я почесала затылок.
- А что, если ты сама когда-нибудь будешь способна спасать? – Заринэ засмеялась.
- Тогда я буду молиться, чтобы Господь вывел меня на мужа, и я бы сделала всё для его счастья.
- Но ведь в другой жизни память не сохраняется, - присоединилась к нашей философии Элия. – И ты, Заринэ, можешь стать в иной раз мужчиной.
- Нам замыслы Создателя не могут быть ведомы, - отмахнулась она вновь, ловко штопая, - давайте не будем о том, чего не можем знать.
- И то верно, - согласилась я. – Сегодня у нас совсем другая задача, и мы должны выполнить её на высшем уровне!
Элия вспыхнула от того, что внимание вновь возвратилось к ней. Смущение, радость, счастье и ещё не отошедшее горе, которое заставляло стыдиться собственного веселья. Но разве могла она попросить подождать и помедлить, отложить спешку, когда Ви отправлялся в Синьцзян снова уже через два дня? Я бы тоже на её месте отринула приличия и не носила траура. Наверное, мы думали все в одном направлении, потому что Заринэ спросила:
- А когда будут хоронить Кидо? – Из нас троих она единственная его видела, когда он ещё был жив.
- Дедушка сказал, что завтра, после обеда, - успокоилась немного Элия, беря себя в руки и стараясь обходиться без эмоций. – Как обычно, все подобные вещи должны проходить втайне от младших мальчишек, чтобы их миновали знания не по возрасту.
Как жаль, рассудила я, что трагичная участь, в отличие от знаний, когда-нибудь кого-нибудь из них всё-таки не по возрасту настигнет. Слишком некстати, слишком не вовремя. Слишком рано.
Остаток дня мы тихо и незаметно от ребятни организовывали свадьбу, готовили всё необходимое. Кого-то из старших поставили на дежурство у общежития, чтобы никто из детишек не выбежал, нескольких адептов посадили читать молитвы-мантры в храме, призывающие очистить светлый путь жениха и невесты в будущее, привлекающие удачу и счастье, прогоняющие беды и напасти. Помогавший расставить жертвенные подносы с орехами, рисом, финиками и цветы, мастер Ли подспудно объяснял, что в буддизме нет понятия венчания, потому что брак считается личным делом людей, а не религиозной компетенцией, но там есть вот такие церемонии, которые можно употребить и в другом праздничном или важном случае, когда необходимо некое благословение. В строгом смысле души скрепляться таким обрядом не могут, поскольку в буддизме нет явления души, как таковой (что мне когда-то и растолковал Чонгук), но поскольку Лог – особое место, и здесь есть вера в духов и перерождение, то всё же к браку как к таинству относятся с должным почтением.
- А что, в этом храме когда-то уже проводили свадьбы? – удивилась Элия.
- Давно и редко, - кивнул мастер Ли, - а последняя на моей памяти была связана с тобой напрямую. Тут поженились твои родители.
Альбиноска застыла. Её голубые глаза замерли на алтаре, они словно читали прошлое с его немеркнущей позолоты. Наверное, она представляла, как это всё могло бы быть, какими могли бы быть её родители, мама и папа, которых она не знала, не могла помнить, разлученная с ними в младенчестве.
- Что ж, тогда я рада, что соблюдаю семейную традицию, - сказала Элия.
В горах темнело. Началось вандальное, но санкционированное срезание цветов. В другой раз подобное я бы обозначила хулиганством, но когда администрация на твоей стороне, то любое безобразие сходит за благоустройство. Мы ждали как можно дольше, чтобы розы и хризантемы не успели подвять к основной части торжества. Ви, Чимин, Хансоль и Джеро (те самые, с кем он приехал сегодня, мне пришлось попросить их напомнить свои имена, извиняясь за своё нетрезвое состояние на мальчишнике) спустились в храм, чтобы ждать невесту. Заринэ ушла укладывать детей, мы с Джоанной помогали во всём Элии. Торопливость и спешка, с которой всё делалось, так внезапно придуманное и вдохновлённое бракосочетание, заставляющее импровизировать каждый шаг, ничего не разрушало в нас ощущение важности и серьёзности момента, чего-то долгожданного и правильного. Да, сложилось вот так, что некогда было планировать и назначать дату. Вся жизнь золотых состояла из случаев и случайностей, им некогда было расшаркиваться и сомневаться в таких ситуациях. Я смотрела за приготовлениями Элии, осторожно нанизывая белые и нежно-розовые бутоны на нитку, и решала для себя, что в отличие от тех городских свадеб с помпой, какие я видела не раз, эта мне нравится больше. Где-то далеко от всего мира, в древнем храме, в кругу избранных воинов и мастеров, с чувством, что завтра может никогда не наступить, да и не желая его наступления, высоко в горах, я бы и сама согласилась пойти замуж. Вот так, без громоздкого белого платья и банкета, без слезливых тётушек, желающих молодым побольше детишек. Здесь детей никто желать не станет, все понимают, что их можно не успеть сделать, а можно и оставить бедняг несчастными сиротами. Да и вообще, уважение к самостоятельным решениям в личной жизни среди золотых не позволяло лезть с советами и пожеланиями, если никто не спрашивал. Я со своей стороны успела узнать от Элии, что она не хочет детей, переживая, как бы они не унаследовали её способностей.
Младшие ученики ушли спать. Нгуен и Джунхуэй были посланы следить, чтобы никто из них не побрёл вдруг в храм. И если первого выбрали, поскольку он был их воспитателем, то Джунхуэя, я не сомневалась, из-за того, что он сумеет придумать такие отговорки, почему нельзя куда-то ходить, что комар носа не подточит.
В Тигрином логе не было яркого фонарного освещения, и сегодня никто не стал делать исключения, зажигая огни, чтобы не привлекать внимания. На Каясан опустилась ночная прохлада, но воздух в своей свежести не был слишком влажен, небо было чистым, без единого облака, и звездный атлас посверкивал над головами. По кустам трещали цикады, где-то повыше, в стороне садов, издавал свои мистические звуки сыч, тот самый совиный посвист, от которого мурашки бегут по коже, будто это разбойнический сигнал или звук потустороннего создания. Эта ночная птица регулярно доносила свои громкие крики до монастыря, но сегодня я ещё лучше её слышала.