- Позвонить? В такой час?
- Нет, я не позвонить. – Чтобы ничего не говорить и не объяснять, я села на верхнюю ступеньку. Немного растерявшийся, Мингю вышел и, прикрыв дверь, чтобы свет изнутри не падал слишком далеко, привлекая внимание, присел сбоку от меня. – Не спится, - сказала я.
- Что так? – без своей характерной игривости, просто спросил он.
- Не знаю. Свадьба, похороны… Я в нервном смятении.
- А с виду не скажешь, - улыбнулся он.
- Это хорошо. Я же воин. Типа кремень, все дела.
- Холодно? – заметил он, что я держу себя за плечи.
- Немного.
- Выйдем? Могу согреть, - вернулось его вечное настроение.
- Знаю я твои подогревы…
- А ты имеешь что-то против? – повёл он бровью. Я заглянула ему в глаза. Красивые, вишнёвые. Вот уйдёт он завтра… и хрен знает, что там будет дальше. Что будет с ним, что будет в Синьцзяне.
- Нет, честно сказать, ничего против не имею, - признала я.
- Ну… тогда всё-таки выйдем? – повторил он.
- Пошли.
Он отворил калитку, и мы прошмыгнули через неё на не священную уже землю Лога. Когда мы оказались снаружи, Мингю подошёл ко мне сзади и, прижав к себе, обнял.
- Так лучше? – серьёзно прозвучал его голос.
- Значительно. И физически теплее, и морально. – Мы остались стоять вот так, прижимаясь друг к другу, моя спина к его груди. Мне действительно перестало быть холодно, но и в душе сделалось очень хорошо. Вспомнились наши свидания с Чжунэ, во время которых я едва не теряла голову. Мне так нравилось, когда он обнимал меня, мне казалось, что эта любовь продлится до самой смерти, и что чудеса случаются, жизнь превращается в сказку, и миллионер, красавец и подлец умеет испытывать светлые и безграничные чувства, исправляясь из-за любви к простой девчонке. Но всё растаяло, обман открылся. Вселенная послала мне знак, что не для того я создана, чтобы зажиматься со смазливым мажором. Есть вещи более стоящие. «Зажиматься в горах с привратником, например?» - спросила меня моя совесть. «Да что ты знаешь о горах и привратниках, - осадила я её у себя в мыслях, совесть эту вездесущую, - когда они собираются на войну, и вообще эта невидимая война чёрт знает как идёт и скольких намерена забрать безвозвратно!».
- О чём думаешь? – спросил Мингю.
- О вечном, - отшутилась я.
- О неудовлетворенности что ли? – захохотал он приглушенно.
- У кого чего болит… Я думала о вещах более возвышенных. – Он тоже о чём-то замечтался, задрав голову и уставившись в небо. Я последовала его примеру, но скоро шея затекла и я опустила лицо. – Мингю, а у тебя была когда-нибудь девушка?
- В смысле, отношения?
- Да.
- Нет, пока не приходилось… Если не считать один роман длиной в два месяца. Но мне тогда было примерно шестнадцать, так что это слишком детский сад, чтобы называть отношениями. А что, хочешь стать первой? – развернул он меня к себе лицом, продолжая держать за плечи. Правда, несколько секунд спустя ладони его поползли вниз и ухватились за талию.
- Нет, не хочу. Ты классный, но отношения – это не для меня.
- И не для меня тоже. Так что, если захочешь дружеского секса без обязательств…
- Перестань, мы будем бойцы, сражающиеся плечом к плечу…
- Тело к телу, - продолжил он логически, – губы к губам… - И как только он это сказал, сразу же приложил свои к моим. Мингю затянул поцелуй, резко стиснув меня чуть ли не до боли, но я поддалась, позволяя обхватить себя поудобнее, и моя фигура примостилась в его крепких объятиях. Подняв руки, я обвила его шею. Несколько минут мы стояли в темноте, под звездами, с окружающим нас стрекотом цикад, и целовались так, будто останавливаться на этом в наши планы не входило. И всё же мы разомкнулись, но из рук своих Мингю меня не выпустил. – Вроде неплохо греемся, да? – сверкнули его белоснежные зубы во тьме.
- Мне нравится. Спасибо. – Что-то забелело в стороне, и я только сейчас обратила внимание на венок, висевший на воротах. Всё внутри меня напряглось и как-то застыло. Мингю почувствовал это, потому что посмотрел туда же, куда и я. Помолчав, он задал вопрос:
- Ты пришла, потому что завтра я должен уехать?
- И поэтому тоже.
- Плакать будешь, если меня пришибут? – с насмешкой спросил он. Я ударила его кулаком в плечо.
- Да пошёл ты! Если тебя пришибут – я сама тебя пришибу.
- Это как?
- Какая разница! Найду тебя после смерти и отпизжу!
- Эй, девочка!..
- Что? Я не на территории. – Но он всё равно заткнул мне рот очередной порцией поцелуев. Теперь я и сама прижимала его и обнимала, как можно крепче. Наверное, он был прав, когда сказал, что теперь я одна из них. Какими-то слишком родными мне стали все золотые за эти две с небольшим недели.
- Знаешь что, - шепнул Мингю, оторвавшись, - ты за меня не переживай, я из живучей породы. Лучше ревнуй меня, потому что я твёрдо намерен отжарить этих китайских амазонок.
- Зачем ты говоришь мне это? Не буду я тебя ревновать, ревнуют своих парней.
- Не обязательно. Можно и свободных. Будешь представлять это, тебе тоже захочется, и в другой раз ты мне всё-таки дашь, - засмеялся он. Я высвободилась из его рук и шагнула в сторону.
- Дурак ты озабоченный!
- Чем горжусь и наслаждаюсь.
Я стала отходить от него и уходить вообще. Дойдя до порога, я остановилась на нём и, посомневавшись, всё-таки обернулась:
- Спасибо за подогрев.
- Всегда пожалуйста.
- Спокойной ночи!
- Сладких снов, Чонён, - ответил он, и я, наконец, ушла спать.
И остаток ночи промелькнул мгновением, окончившимся петушиным бодрым «ку-ка-ре-ку!». А незадолго до полудня, когда старшие адепты ушли обрабатывать поля, Тэхён, Хансоль и Мингю вышли из монастыря, чтобы отправиться в Западный Китай.
Комментарий к 16 и немного 17 августа
* тагельмуст – головной убор тюрбан-вуаль, обычно носят аборигены пустыни Сахары, защищаясь от песка и солнца
========== 20-ые числа августа ==========
Несколько дней Элия ходила сама не своя. Я спрашивала, не приснилось ли ей что, но она отвечала, что ей вообще перестало что-либо сниться, потому что сон по ночам не идёт вовсе. Беспокойство. Тревога. На её бледном личике пролегли тени и глаза как будто впали немного, но постепенно она приободрилась, свыкаясь с отсутствием Ви, побывшего пару дней её мужем и уехавшего. В этот период мне было нелегко с ней общаться. Нет, не меня напрягало печальное настроение или что-то в этом роде, а Элия как-то трудно выходила на контакт, потеряв свою живую и добродушную улыбку. Витающие далеко мысли и фантазии придавали её внешности заметную отстранённость, сквозь которую пробиться не всегда удавалось. А как иначе могла вести себя молодая супруга, толком не успевшая осознать, что такое семейное счастье? Сначала мне показалось однозначно правильным решение Ви закрепить их чувства, а теперь вот думаю – так ли надо делать, в такое положение ставить бедную Элию? Ещё и Мингю унесло туда же, куда мне никого не хотелось отпускать! Так что я тоже частично испытывала похожие волнения.
Мы ещё теснее сплотились интернациональным столиком. Я любила потолковать о чём-нибудь с Джунхуэем или размяться дополнительно с Диэйтом, ну, а Вернон был просто отдушиной – с ним можно было и посмеяться, и обсудить абсолютно всё. Стали вспоминаться Югём и Джуниор. Долгое отсутствие возле меня друзей, отдалённость от дома дали о себе знать, я замечала потихоньку пробирающуюся в меня тоску по Сеулу. С чего бы это? Если я хотела держаться от него подальше из-за того, что там произошло, не значит ли происходящее (ностальгия по оставленному), что меня отпустило? Если я скучаю по дому и товарищам, не говорит ли это о выздоровлении моей души? Да, произошедшая с Чжунэ драма сильно задела меня, и я неделю или две ходила тут, страдая, что это никак не выходит из мыслей, но потом… в какой момент? Из-за Мингю? Или гибели Кидо? Или венчания Ви и Элии? Да, среди этого всего, я испытала куда более сильные эмоции, я увидела более важное, более серьёзное, трагичное, светлое, мрачное, приятное – разное, но определённо более стоящее, чем то, от чего убивалась в Сеуле. Я различила вечное и мимолётное, бесполезное, ценное и бесценное. И всё это как-то так незаметно стёрло нехороший осадок, вымело его из души. Думая о Чжунэ, я уже не злилась, не презирала его. Немного жалела – может быть, но уже не обижалась. Мастер Ли прочёл лекцию о прощении, наверное, в связи с тем, как повёл себя Джеро – отказался не мстить. И хотя нового привратника на лекции не было, нам всем не помешало послушать о том, как нелепо и напрасно стремиться к отмщению за что-либо. Бороться с преступностью, злом, несправедливостью и любыми другими негативными явлениями следует исключительно хладнокровно, трезво оценивая и себя, и противника, а для этого, если кто-либо причиняет нам лично боль или обиду, мы должны прощать.