- Да так… - И меня вдруг озарило, что я забыла свой спортивный костюм в машине Чжунэ. Чёрт! Позвонить ему? Нет. Он же должен сам заметить? Хватит у него совести, чтобы позвонить и предложить вернуть? Я не должна звонить ему первая, ни в коем случае. Я подожду день или два, а там будет видно. – Подарок.
- Какой ценный даритель. Мне он заочно нравится.
- Заочно – мне тоже, - хмыкнула я. – С расстояния, особенно по внешности.
- А по поведению, что – козёл? – попала в точку Сынён. Впрочем, почему в точку? Козлом он был по слухам. Что плохого он на самом деле сделал мне? Ничего. Кроме того, что растлил моего друга, Югёма, озаботившегося деньгами и стремящегося теперь к ним какими-то нехорошими способами. А если бы между мною и Чжунэ не стояло этого конфликта из-за Югёма, как бы я к нему относилась? Да всё равно неважно, вспомнить зиму, когда я ещё никаких претензий к нему не имела, а он заявился сюда, ко мне под окна, желая пообщаться. Я уже тогда была полна предубеждений из-за сплетен, ходивших вокруг Чжунэ и его компании. Его друг – Би Ай, переспал за годы обучения в университете с четырьмя или пятью сотнями девушек. Так говорили, и поводов не верить не было, когда-то эти злодеи даже вели якобы анонимный аккаунт, где выставляли в неглиже всех опороченных и соблазнённых девчонок, пока этот аккаунт не заблокировали за слишком откровенное содержание. Опозоренных было множество, и в большинстве проделок Би Ая Чжунэ, конечно же, участвовал. Даже если теперь он остепенился и, будучи заместителем директора, не захочет компрометировать в первую очередь себя, занимаясь подобным, прошлое его остаётся с ним. Они не только совращали студенток, они унижали и оскорбляли парней, что по каким-то причинам им не нравились, кто-то из их «банды» даже дрался с другими студентами и избивал их. Это, как я сейчас понимаю, точно был не Чжунэ, но то были его друзья, он не пытался остановить их, он не вмешивался, он попустительствовал и, кто знает, получал удовольствие от жестокости, грубости, неприглядных подвигов товарищей. Всё это я должна повторять и помнить, думая о Чжунэ, воспроизводя его поцелуй на своих губах и мечтая получить ещё один. Нет, Чонён, это не тот, кто тебе нужен! У меня же есть душа, я привязываюсь, и я не смогу отвлеченно воспринимать телом одно, а на сердце оставлять другое. Если я кого-то подпущу к себе, то я его и полюблю.
- Не знаю, козёл, свинья или баран, но определённо какая-то скотина, - сказала я, и ушла к себе.
Сон мой был неглубоким, я слышала, как вернулась Чжихё. Через открытое окно меня дважды разбудили проезжающие во дворе машины. Сквозь сновидения мне казалось, что подъезжает Чжунэ, чтобы отдать мне спортивный костюм. Потом я всё-таки крепко задремала, и встала уже по будильнику, в восемь, чтобы успеть на тренировку с Чонгуком. Предвкушение встречи с ним меня окрыляло. Я знала, что это тот человек, который способен отвлечь меня от дум о Ку Чжунэ, потому что когда я вижу Чонгука, я вообще плохо думаю. Разве следует стремиться к человеку, который заставляет глупеть? Это же отрицательное влияние. Но я не могла назвать Чонгука нехорошим, как Чжунэ, пусть он и не был кристально чист и честен. Я тоже, бывает, скрываю что-то и недоговариваю, но я делаю это не со зла и не для того, чтобы навредить кому-то. И почему я всегда готова оправдывать Чонгука, но обвинять во всём, подозревая в самом худшем, Чжунэ? Они как ангел и демон на моих плечах, моя голова то и дело вертится справа налево, слева направо, и не может остановиться.
Когда я прибыла в центр боевых искусств и, пройдя мимо администраторской стойки, двинулась к лестнице на второй этаж, то увидела Чонгука выходящим из тренажёрного зала. Он уже был здесь, занимался с раннего утра. Рвение и трудоголизм, в которых не приходилось сомневаться, именно благодаря ним он был в такой прекрасной физической форме, что перехватывало дыхание. До десяти оставалось несколько минут, чтобы сменить одежду на тобоки. Поздоровавшись, мы вместе пошли наверх. Сдерживая смущенную улыбку, я смотрела под ноги, придумывая, о чём бы заговорить? Чонгук никогда не был разговорчив, но всегда развернуто давал ответы на всё, о чём я спрашивала. Монастырское воспитание? Возможно.
- Как здоровье твоей бабушки? – вспомнила я о том, что позволяло завести вежливую беседу. Близкое расположение этого человека не давало сердцу биться тихо, и его надо было заглушать словами.
- Спасибо, ей уже намного лучше, - кивнул парень.
- Мне так неудобно, что Чимин всё-таки дёрнул тебя на тренировки со мной… - Мы вошли в зал. – А как твоя нога? Лучше? Ты, кажется, перестал хромать?
- Да, на мне как на собаке – всё заживает быстро, - заверил Чонгук, похлопав по лодыжке, которую приподнял. Я заметила, что он ничего не сказал по поводу неудобств. Если бы всё было в порядке, он бы стал успокаивать меня или нет? Его молчание на эту тему навело меня на подозрение, что я его всё-таки напрягаю, хотя ни в лице, ни в словах, а тем более во взгляде не было ничего отталкивающего, недовольного или раздраженного. – Иди в раздевалку, я тут переоденусь, хорошо? – попросил Чонгук, вжикнув молнией своей спортивной сумки. Я послушно удалилась в маленькую комнатку со скамейкой и шкафчиками. У меня было две-три минуты, чтобы отдышаться от встречи с Чонгуком, которая, как обычно, будоражила меня и заставляла испытывать неловкость. Всё это порождалось моим восхищением, я это окончательно поняла. Я стремилась добиться высокого мастерства в тхэквондо и других видах борьбы, а Чонгук был в них уже профессионалом, к тому же, он был красив, умён, обходителен и благороден. Он совмещал в себе одновременно и то мужское, к чему тянулось моё женское, и то гениальное, к чему стремилось моё бездарное, и то опытно-умелое, во что ждало превращения моё наивно-неизведанное. И при этом всём я не чувствовала себя противоположной Чонгуку, напротив. В нём было много того, что относилось и ко мне, или то, что я хотела бы относить: выдержка, храбрость, безучастность. Я всегда была вот такой, отстраненно-обходительной, пока не задевали моих сестёр. И пока я не встретила Чонгука, делающего из меня временами какую-то размазню.
Я вышла из раздевалки, и он был уже готов. Мне оставалось немного размяться, и Чонгук, не мешая разогревать мышцы, занялся тем же самым. Наконец, пришло время приступить к занятию, и я только тогда осознала, как тесно мы сейчас будем взаимодействовать. Почему с Чимином это не приходило мне в голову? Я давно тренировалась в мальчишеских командах, в том числе с Югёмом. Я давно не обращала внимания на касания, прикосновения парней – во время борьбы или других занятий спортом. Но вчерашние прикосновения Чжунэ возбудили, внутри я загорелась, и хотела какого-то продолжения, а теперь передо мной был тот, кто нравился мне и без всяких возбудителей. И все мои мысли зациклились на том, что вот-вот ладони Чонгука протянутся и пальцы его сомкнутся на какой-нибудь части моего тела.
Стоит ли говорить, что тренировка пошла из рук вон плохо? Никогда ещё, занимаясь с Чимином, я не показывала себя так ужасно, не демонстрировала такой никчемности. Как я ни старалась сосредоточиться и собраться, как ни расслаблялась и ни призывала всю концентрацию ума на ударах, атаке и защите, я каждую минуту оказывалась поверженной и лежащей на мате, а надо мной стоял спокойный Чонгук, без ухмылок и радости победителя. Он только протягивал мне руку, помогал подняться, и отходил, чтобы начать заново. Когда он перекинул меня через бедро где-то седьмой раз, я гневно стукнула кулаком по мату, выругавшись и принявшись оправдываться:
- Я не знаю, что со мной такое! Правда, с Чимином как-то легче получалось, я… Ты не поверишь, и скажешь, что я пытаюсь приукрасить ситуацию, но это так, Чимин показывал – и я повторяла, я успевала и производила захваты, а сейчас… Я даже не успеваю толком понять, как ты делаешь некоторые выпады!
Чонгук выслушал меня без иронии. Подождав, когда я на этот раз поднимусь сама, он произнёс:
- Я знаю всё это. Потому что Чимин тебя щадил, и он специально замедлялся и задерживался, чтобы тебе было легче. Я этого почти не делаю. Я показываю тебе реальные возможности. – Не сказать, что с удивлением, но я не совсем понимающе воззрилась на молодого человека.