— Молодец, Чонён, так-то лучше! — даже со стороны увидел Чимин то, как изменились мои повадки. Мингю ухмыльнулся с вызовом, но я отвела свои глаза от его. Они сбивали, а мне надо следить за его движениями. Я выхватила взглядом палку в его руках и, считая, что теперь не допущу поражения, буквально через несколько секунд оказалась на полу. Чимин подошёл ко мне первым, подав руку и помогая подняться: — Не пытайся увидеть удары противника, пытайся почувствовать их и предугадать. Удары бывают настолько быстрыми, что глаз не в состоянии их уловить, а вот чутьё — может.
— Боже, как это трудно, — поднялась я, поправляя рубашку тобока.
— Чувствовать трудно? — удивился Мингю. — По-моему, не чувствовать куда сложнее.
— Да и то, и другое нелегко, — встала я снова в стартовую стойку.
Мингю напал заново. Я попыталась выдерживать его взгляд, при этом ища там ответ — куда последует удар? Но разгадывать что-либо в глазах Мингю было так же бесполезно, как нырять на дно океана в поиске оброненной монетки. Он выбил у меня из рук палку и, восстанавливая справедливость, отбросил свою. Мы перешли на кулачный бой, подключая ноги. У меня получалось уклоняться и уходить от его ударов, но наносить собственные я не успевала, хотя по всем приметам было ясно, что это ещё щадящий режим. Всё-таки не просто так ему доверили ворота и калитку, чёрт! Трудность была ещё и в том, что к манере и технике Чимина я привыкла, а тут пока не освоилась. Но ведь встречаясь в бою с врагом, ты видишь его первый и, возможно, последний раз, как же умудряться разоблачать его ходы с первой стычки? Мингю схватил меня за руку, которую я не успела отдёрнуть и, потянув на себя, развернул. Обычно такие тренировочные поражения заканчивались заламыванием руки за спину и установкой поверженного на колено. Однако молодой человек не стал так делать. Хоть и выкрутил мою руку, он прижал меня спиной к своей груди, наклонившись к уху:
— Мне нравится тебя заваливать, жаль, Чимин не даёт разгуляться своим присутствием, — прошептал он.
Я высвободилась (да он и не держал крепко), отряхнув плечи от его хватки. От его дыхания, скользнувшего по коже, у меня едва не свело ноги. Мингю — злодей! Что он тут делает вообще? Жар полз мне на щёки и я, пряча лицо от Чимина, пошла за своей боевой палкой. Но мой наставник, кажется, понял примерно моё состояние:
— Ладно, на сегодня хватит. Отдыхай, Чонён.
Воспользовавшись моментом, я вернула палку на стойку и вышла из зала. Меня мелко потряхивало, хотелось вернуться в положение возле груди Мингю, развернуться и поцеловать его, едва дотягиваясь до губ, находящихся на уровне моего лба. Он красив, сексуален и притягателен, какое счастье, что мы в монастыре! Я не наделаю глупостей. Не наделаю же? Непростительно вести себя здесь легкомысленно, даже в оздоровительных целях. Конечно, куда проще оттянуться и получить удовольствие, с помощью которого забуду Чжунэ, но только дураки ищут лёгкий путь. Загулять и порезвиться я могла и в Сеуле, но я выбрала Тигриный лог, и с достоинством должна освободиться от влюблённости, мешающей мне дышать полной грудью.
Пытаясь успокоить себя и не представлять эротических картин, которые создались возбужденным воображением, я заметила поднимающегося снизу мастера Лео. Чёрт, он же чувствует женское возбуждение и дичает, ведь так? А насколько близко он его чувствует? А если зверь в нём ощущает всё за километр? В любом случае, он приближался к тому месту, где стояла я, хоть и шёл по лестницам прямо, не сворачивая. Пока он ещё был на расстоянии, я сбежала с террасы спортивного зала и понеслась вверх, к воротам, как можно дальше от мастера с тигриными генами. Скорость моя была так велика, что я буквально взлетела на самую последнюю площадку, упершись в калитку, возле которой скучающе сидел Даниэль. Я обернулась, видя, что мастер Лео продолжает медленно подниматься.
— Даниэль, открой ненадолго калитку, — паникуя, я решила, что лучше постоять за стеной, пока возбуждение не отпустит. Преграда же снизит распространение запаха возбуждения?
Лучший ученик Лога, заменяющий Мингю, поднял на меня взгляд, скрутил пальцы в кулачки (в его случае — кулачищи), протянув их в мою сторону, и невинно сказал: