— А я не хочу детей вообще, — сказала я.
— Вообще? — изумилась Заринэ, посмотрев на меня, как на ненормальную. — Как?
— Ну… вот так. Не хочу заводить детей. У меня другие интересы.
— Но как же… почему? — Похоже, я сбила ей систему. В её лице было столько растерянности, что я пожалела о заявлении, но всё-таки не отступать же?
— Наверное, потому что я тоже собираюсь жить, как хочу, как и мужчины.
— Но… — хотела что-то ещё противопоставить Заринэ, однако слова потерялись. Или она передумала. В любом случае, продолжению предшествовала долгая пауза. — Что же в старости будешь делать?
— В старости? — хмыкнула я. — Может, и не доживу до неё. Я хочу сражаться, как золотые, вместе с ними.
— Но у мужчин всё-таки остаются дети… — начала она.
— Не у всех, — возразила я, — больше половины золотых — холостяки. И останутся таковыми. Воины понимают, что старость для них не предназначена, так зачем же обременять кого-то, вешая на них своих детей, если сам о них заботиться не собираешься? На земле много людей, о которых стоит позаботиться, лучше этим я и займусь, чем обременю свет ещё кем-то.
— Это неправильно, — повторила знакомую формулу Заринэ.
— Да почему?! — взмахнула я руками. Капли отлетели в Джоанну, но она ничего не сказала, только тряхнула головой. — Правильное и неправильное для каждого своё.
— Нет, разве убийства и насилие не одинаково плохо для всех?
— Ну, хорошо, какие-то вещи всегда неправильные есть, — согласилась я, — но, опять же, золотые убивают злых людей, и в таком случае убийство становится правильным.
— Я тоже не хочу детей, — прервала нас Элия, поддержав мою сторону. — Мой ребёнок, скорее всего, будет… не таким, как все. Ему будет трудно. Уверена, что любая женщина, узнав, что родит больное или несчастливое дитя, отказалась бы от этого.
Даже сквозь бочку я догадалась, что Заринэ с суеверным страхом положила ладонь на живот. Она очень пеклась о своих детях, для неё они были смыслом жизни. Они и Лео — муж, любовь её души и сердца. Переосмыслив что-то, она тихо признала:
— В таком случае да. Возможно, не всем женщинам правильно быть матерями.
Мы не поругались и не поссорились, а нашли компромисс, и это было первым успехом такого рода в моей жизни. Я не любила женские коллективы, у меня складывались отношения только с сёстрами, а с одноклассницами и девчонками из секций — нет. Там всегда были склоки, зависть, сплетни за спинами. С ребятами, Югёмом, Джуниором, Ильхуном, мы всегда приходили к выводу, что все девчатники — серпентарии. Но здесь, в Тигрином логе, у нас сложилось зачаточное взаимопонимание, и я была уверена, что никакой вражды и ненависти за спинами не возникнет.
Из бани Заринэ ушла в сопровождении мастера Лео и двух своих мальчишек. Отец опять рассказывал им что-то увлекательное, уже не о звёздах, а знаменитых воинах древности. Персиянка светилась счастьем и улыбалась, глядя на них. Когда они отошли чуть подальше, туда, где на них уже не должны были смотреть (но я почему-то подзависла), я заметила, что мужчина взял Заринэ за руку, и она прислонила голову к его плечу. Вздохнув, я подумала, что идти вот так с кем-то, кого любишь — это здорово, когда он с тобой рядом, честен с тобой, заботится о тебе, и когда у него нет никакой другой. Проклятый Чжунэ!
Мы пошли наверх, но встретили по пути Диэйта, Ямаду и Самуэля, заставивших нас остановиться. Первые двое возвращались с дополнительных занятий, которые сами себе устраивали, а Самуэль направлялся в библиотеку.
— Никто из них, — указал он на китайца и японца, — достаточно хорошо не знает корейский, а я им владею ещё не в совершенстве. Джоанна, не сходишь со мной помочь в чтении кое-каких книг? Если ещё не засыпаешь, — попросил он.
— Ладно, идём, — согласилась дочь мастера Хана без задних мыслей, и отправилась с ним. Мы, оставшиеся четверо, заговорщически переглянулись. Расцветающая юная любовь бросалась всем в глаза, но только я плюс ко всему знала, что Джоанна влюблена в мастера Эна, из-за чего не замечала других юношей и их подозрительных ухаживаний. Добьётся ли какой-нибудь взаимности адепт?
Простившись с Элией, как обычно, на верхней площадке, я, расслабленная в бане, уставшая за день, добрела до нашей комнаты, но когда открыла её — вздрогнула. В ней горел свет, а на моей кровати лежал Мингю, правда, когда я вошла, он тотчас поднялся. Я недоумевающе на него воззрилась.
— Ты что тут делаешь?